— Ты прав, но, ради Бога, не щади моего самолюбия. Не стоитсмягчать выражения, даже если рядом стоит женщина.

Шредер был мужчиной, а следовательно, слово «прав»одновременно казалось и комплиментом — что значительно улучшило его настроение,— и очень высокой оценкой.

— Тебе следовало обсудить свою теорию со мной, вместо тогочтобы обрушивать ее на миссис Мэннинг, — проворчал он, заметно смягчившись.

— Мне она в голову не приходила, пока мы не оказались впалате, — призналась Сэм как раз в тот момент, когда лифт остановился на первомэтаже. — Именно груши натолкнули меня на эту мысль. Они явно предполагали, чтопославший их знает о привычках миссис Мэннинг, а карточки в корзине неоказалось. Потом, когда я увидела, как сильно реагирует на них миссис Мэннинг…

— Она уже сказала, почему так отреагировала.

Они были уже на полпути к выходу, когда Сэм решилазадержаться.

— Подожди меня у машины, — попросила она.

— Неприятности с простатой? — пошутил Шредер, ошибочнопредположивший, что Сэм понадобилось в дамскую комнату. — Ты уже бегала туда попути наверх.

Сэм подошла к стойке справочной службы, где уже стоялонесколько новых букетов, ожидавших отправки в палаты, и показала жетонпрестарелой даме с голубоватыми волосами и бейджем, на котором значилось имя«миссис Новотны».

— Скажите, ту большую корзину с грушами принесли сегодняутром?

— О да, — кивнула дама, — мы все поражались размерам этихчудесных груш.

— Вы, случайно, не заметили машину или грузовик, который ихпривез.

— Представляете, заметила! Черный автомобиль… вроде тех, вкотором ездят звезды. Я это знаю, потому что два подростка, сидевших вон там,стали громко им восхищаться. Один сказал, что он стоит не меньше трехсот тысячдолларов!

— А про марку они ничего не сказали?

— Сказали. Как же это…

Дама довольно долго думала, прежде чем просиять.

— Они сказали, что это «бентли»! — торжествующе вскричалаона. — Я могу и водителя описать. Черный костюм и черная шляпа с защитнымкозырьком. Он внес корзину и поставил на мою стойку. Предупредил, что они длямиссис Мэннинг, и попросил позаботиться о том, чтобы она их получила как можноскорее. Я пообещала.

Сэм почувствовала себя полной идиоткой. Значит, Шредер прав,и она гоняется за какими-то призраками, когда речь идет всего-навсего оневинной корзине дорогих фруктов, доставленной водителем на «бентли».

— Большое спасибо, миссис Новотны, вы мне очень помогли, —пробормотала она механически, поскольку считала, что следует давать понятькаждому свидетелю, насколько ценны его показания. Вроде как способ сказать«спасибо за то, что мы вас впутали в это дело».

Миссис Новотны была так польщена, что не знала, чем ещеуслужить.

— Если хотите узнать о человеке, сидевшем за рулем машины,вам следует спросить того, кто послал груши.

— Мы не знаем, кто их послал, — бросила Сэм не оборачиваясь.— В корзине не было карточки.

— Конверт выпал.

Что-то в ее голосе заставило Сэм остановиться и оглянуться.

Миссис Новотны держала в руке квадратный конверт.

— Я хотела отправить это наверх, миссис Мэннинг, скем-нибудь из добровольных помощников, но они все утро заняты. В больнице из-заэтой бури почти не осталось свободных мест. Многие скользили и падали, а ужаварий на дорогах не счесть, не говоря уже о тех, кто получил инфаркт, убираяснег вручную.

Сэм снова пространно поблагодарила ее, взяла конверт и пошлак выходу. И все же распечатала послание, не потому, что ожидала найти тамчто-то важное, просто уже оконфузилась перед Шредером и расстроила миссисМэннинг из-за корзины с грушами. Внутри оказался небольшой, сложенный вдвоелисток с монограммой, на котором было начертано несколько строк. Прочитавзаписку, Сэм замерла на полушаге. Потом моргнула и перечитала. Раз. Другой…

Шредер уже успел вывести машину со стоянки и ждал наобочине, как раз у главного входа. Из выхлопной трубы валили клубы дыма; наветровом стекле уже успела образоваться тонкая твердая корочка льда, которуюШредер соскребал кредитной карточкой: весьма увлекательное занятие, когда«дворники» трудятся с полной скоростью, а пальцы у тебя голые. Сэм залезла вмашину и подождала, пока он не сядет и не примется дуть на замерзшие руки.Только когда он закончил их растирать, она протянула ему записку.

— Что там? — выговорил он, зябко поводя плечами.

— Послание, которое прилагалось к грушам миссис Мэннинг.

— А почему ты даешь его мне?

— Потому что ты замерз и я думала… что это тебя подогреет.

Шредер явно считал это маловероятным и продемонстрировал этомнение, проигнорировав записку и снова начиная растирать руки. Немного придя всебя, он включил зажигание, взглянул в зеркальце заднего обзора и отъехал. Итолько потом потянулся за запиской, небрежно поддел листок большим пальцем, акогда они приближались к пешеходному перекрестку, где чернел знак «стоп»,сбросил скорость и нехотя опустил глаза.

— Твою мать! — взревел он, так сильно ударив по тормозам,что ремень безопасности Сэм перекрутился, а багажник машины занесло.

Шредер еще раз прочитал записку, медленно поднял большуютемноволосую голову и уставился на Сэм. Карие глаза блестели изумлением ивосторгом гончего пса, взявшего след, или безмерно счастливого ротвейлера привиде сочной говядины. Шредер тряхнул головой, словно пытаясь ее прояснить.

— Нужно срочно позвонить капитану Холланду, — решил он,снова подкатывая к обочине и вытаскивая сотовый. — Какая удача, Литлтон! —восклицал он, нажимая кнопки. — Если Мэннинг не объявится в ближайшие часыживым и здоровым, ты только что поднесла нью-йоркскому департаменту полиции,причем буквально на блюдечке, расследование, которое сделает тебя героиней, аХолланда — следующим комиссаром полиции. И тогда комиссар Труманти сможетумереть счастливым. Это Шредер! — рявкнул он в телефон. — Мне нужно поговоритьс капитаном. — И, немного послушав, уже спокойнее сказал:

— Передайте, дело срочное. Я подожду. — Он перевел телефон врежим «mute»[8] и объявил:

— Не будь ты уже златовласым ангелом Холланда, навернякастала бы им сейчас.

Сэм подавила возопившую в душе сирену тревоги.