Плеснув в бокал еще виски, Рэпли исчез втолпе. Отхлебывая из стакана минеральную воду, Боген беседовал с судьей.Витрано крутился среди гостей, с важным видом подтверждая или категорическиотрицая услышанное. Хаварек стоял в углу со стареющим репортером судебнойхроники – тот неожиданно обнаружил в своем собеседнике исключительноостроумного человека.

С приближением вечера количество выпитогоспиртного возрастало. Сплетни сменяли одна другую, надежды росли.

* * *

Патрик стал “новостью номер один” на местнойтелестанции, не сообщавшей почти ничего другого. Маст и Пэрриш с обреченнымвидом смотрели на десяток микрофонов так, будто иного выбора у них не было. Навходной двери юридической фирмы болталась табличка “Закрыто”, и добитьсякаких-либо комментариев не представлялось возможным. Затем последовал весьмакраткий репортаж с кладбища, дополненный риторическим вопросом: “Чья беднаядуша нашла успокоение в могиле?” На экране мелькнули кадры произошедшейнесколько лет назад ужасной автокатастрофы – искореженный и обуглившийся кузовпринадлежавшего Патрику Лэнигану “шевви-блейзера”. Супруга погибшего, ФБР ишериф хранили молчание. Никто тогда не произнес ни слова, зато репортерыпозволили себе высказывать самые невероятные Догадки.

Новость произвела впечатление разорвавшейсябомбы в Новом Орлеане, Мобиле, Джексоне и даже Мемфисе. Подхватив ее вечером,Си-эн-эн в течение часа знакомила с ней страну, прежде чем передать за рубеж.Захватывающий сюжет!

В Швейцарии было семь утра, когда программуновостей увидела в своем гостиничном номере Ева. Заснула она после полуночи,оставив телевизор включенным, и то и дело просыпалась в ожидании вестей оПатрике. Чувствовала она себя уставшей и запуганной. Ей ужасно хотелосьвернуться домой, но, как она понимала, это было невозможно.

Патрик жив. Он тысячу раз повторял ей, что егоне решатся убить, если все-таки найдут. Впервые она поняла, что все это времядействительно верила ему.

Что он был вынужден рассказать им? Этобеспокоило Еву больше всего.

Серьезно ли он пострадал?

Прошептав краткую молитву, Ева возблагодарилаБога за то, что Патрик уцелел.

Затем она начала составлять опись.

* * *

Под равнодушным взглядом двух охранников спомощью Луиса, своего фельдшера-пуэрториканца, Патрик в одних белых армейскихтрусах проковылял по коридору. Его ранам, которые не покрывала больше ниодежда, ни повязки, требовался свежий воздух. Мазь и кислород. Икры и бедра всееще были весьма чувствительны, в коленях и щиколотках каждый шаг отдавалсялегкой дрожью.

Черт возьми, когда же просветлеет голова? Больнемного проясняла мысли. Одному Господу известно, что за дрянь ему впрыскивалитри последних дня.

Он почти не помнил, как его поймали, – передглазами стоял чудовищно густой туман, однако сейчас он начал подниматься. Кровьвыносила из организма растворившиеся химические соединения, и Патрик сталвспоминать свои нечеловеческие вопли. Много ли он успел прокричать о деньгах?

Облокотившись на подоконник в пустой столовой,он дождался, пока Луис наполнит стакан соком. Примерно в километре от зданияшумел океан. Рядом – бараки. Похоже, он на какой-то военной базе.

Да, Патрик был вынужден сказать им, что деньгисуществуют. Он помнил, как после признания мучения на мгновение прекратились.Потом, кажется, он потерял сознание – в чувство его привели брызги холоднойводы. Он помнил, какой приятной была вода, однако сделать хотя бы глоток ему недали, вновь начав колоть иглой.

Банки. Он чуть было не распрощался с жизнью,скрывая их названия. В то время как по телу бежал не знавший пощады ток, онвспоминал, как все это провернул – с момента похищения денег в Объединенномбанке Уэльса на Багамах, через банк на Мальте и до Панамы, где уже никто не всилах был отыскать их.

Когда его схватили, он не знал, в каком именноместе находятся деньги. Они все еще существовали, со всеми процентами, как оннаверняка сказал своим мучителям. Это помнилось – еще бы, ведь он твердоотдавал себе отчет: они знали о краже, знали, что деньги оказались в егораспоряжении и что было невозможно потратить за четыре года девяносто миллионовдолларов. Но теперь Патрик и в самом деле не представлял себе, где они.

Фельдшер протянул Патрику стакан содовой, и онпоблагодарил:

– Обригадо.

“Спасибо” по-португальски. Почему он вдругзаговорил на этом языке?

Затем был провал в памяти. “Стоп!” – прооралкто-то невидимый из угла комнаты. Похоже, они решили, что ток Убил его.

Трудно было представить, сколько времени онпровел без сознания. В какое-то мгновение Патрик проснулся в абсолютнойтемноте: капли пота, наркотик и безостановочный крик ослепили его. Или наглазах была повязка? Он вспомнил, как подумал, что ему завязали глаза, решив,по-видимому, применить что-нибудь новенькое, более действенное. Ампутацию, кпримеру. Ведь он лежал там абсолютно обнаженный.

Еще один укол в руку, и сердце ускорило свойритм, он вздрогнул. Вновь рядом Патрик увидел врача с его игрушечным шприцем.Значит, он опять обрел зрение. “Так у кого же сейчас деньги?” – спросил человекв белом халате.

Он сделал глоток содовой. Фельдшер возилсячуть в стороне, улыбаясь. То, что происходило с Патриком, его совершенно неволновало. Внезапно Патрик ощутил, как подступила тошнота, а ведь он почтиничего не ел. Голова немного кружилась, однако он не хотел садиться, чтобы незастаивалась кровь – возможно, это поможет соображать. Взгляд его устремился кгоризонту, туда, где едва виднелась рыбацкая лодка.

Требуя назвать банки, ему сделали ещенесколько уколов. Патрик с отчаянием прокричал, что ему ничего не известно.Тогда к мошонке прицепили электроды, и ощущение боли поднялось на новыйуровень. Затем опять провал в памяти.

Вспомнить последнюю стадию пытки никак неудавалось. Тело горело огнем. Сама смерть стояла где-то совсем рядом. Он звалЕву по имени, но вслух ли? Где она сейчас?

Выпустив из руки стакан с содовой, он протянулруку фельдшеру.

* * *

Дождавшись часа ночи, Стефано вышел из дома и,сев в машину жены, поехал по темной городской улице. Миновав на перекресткефургон с двумя агентами ФБР, махнул им рукой и сбросил скорость, чтобы тесмогли развернуться и последовать за ним. Когда он пересек Арлингтонский мост,за ним двигались уже две машины.