— Ладно, — однажды жарким днем, почти в самом конце июля,вслух произнес Ральф. Он сидел на скамье неподалеку от того места, где доурагана 1985 года стояла водонапорная башня Дерри. У подножия холма, рядом сводоемом, сидел молодой человек (судя по биноклю и огромному количеству книг,лежащих рядом с ним на траве, серьезный наблюдатель за водоплавающими птицами)и делал аккуратные пометки в журнале. — Ладно, скажи мне, почему почти всекончено. Скажи мне только это.

Немедленного ответа не последовало. Ральф мог и подождать,он даже желал этого. Он много прошагал, день стоял жаркий, и Ральф устал.Каждое утро он просыпался около трех тридцати. Ральф снова стал совершатьдлительные прогулки, но без всякой надежды, что они помогут ему спать дольше;ему казалось, что он совершает паломничество, посещая все свои самые любимыеуголки в Дерри. Прощаясь со всем.

«Потому что время обещания почти подошло, — ответил внутреннийголос, а шрам на руке вновь заныл глубоким теплом. —Обещания, которое было данотебе, и того, которое ты дал в ответ».

— И что это за обещание? — ободряюще поинтересовался Ральф.— Пожалуйста, если я дал обещание, то почему я не могу вспомнить, какое именно?

Серьезный орнитолог услышал голос Ральфа и посмотрел навершину холма.

Он увидел пожилого мужчину, сидящего на скамье и, очевидно,разговаривающего с самим собой. Уголки рта орнитолога опустились в отвращении,и он подумал: «Надеюсь, я умру раньше, чем докачусь до такого». Он отвернулся кптицам и вновь приступил к своим записям. Глубоко внутри головы Ральфа Робертсавнезапно возникло ощущение щелчка, и, хотя он даже не пошевелился, Ральфпочувствовал, как с необыкновенной скоростью он поднялся вверх… Намного быстрееи выше, чем когда-либо раньше.

"Вовсе нет, — произнес голос. — Однажды ты поднялсяНАМНОГО выше, Ральф, — и Луиза тоже. Но ты поднимешься и туда.

Скоро ты будешь готов".

Орнитолог, живущий, сам не зная того, в центре великолепнойзолотистой ауры, внимательно осмотрелся по сторонам, возможно, желая убедиться,что выживший из ума старик не крадется к нему с ножом. Но увиденное заставилосжатую в ниточку линию его рта расслабиться. Глаза молодого человекарасширились. Ральф увидел внезапное излучение лучиков цвета индиго, вырвавшихсяиз ауры орнитолога, и понял, что наблюдает за течением тока. «Что с ним? Что онувидел?»

Но Ральф ошибался. Дело было не в том, что увиделнаблюдатель за птицами, а в том, чего он не увидел. Он не увидел Ральфа, потомучто тот поднялся достаточно высоко, исчезнув с этого уровня.

Находись они сейчас здесь, в этом самом месте, я обязательноувидел бы их".

«Кого, Ральф? Кого?»

«Клото, Лахесиса. И Атропоси».

Моментально все фрагменты в его голове стали складыватьсявместе, словно кубики-загадка, выглядевшие намного сложнее обычного.

Ральф прошептал:

— О Боже. О Боже. О Боже.

14

Шесть дней спустя Ральф проснулся в три пятнадцать и понял,что время исполнения обещания пришло.

15

— Я схожу в «Красное яблоко», куплю мороженого, — сказалРальф.

Было около десяти часов утра. Сердце учащенно билось в егогруди, мысли путались под непрерывное белое жужжание переполнявшего его страха.Никогда в жизни Ральф не испытывал такого отвращения к мороженому, однако этохоть какой-то предлог отправиться в «Красное яблоко»; стояла первая неделяавгуста, в сводке погоды сообщили, что днем температура поднимется до девяностаградусов по Фаренгейту, но к вечеру обещали грозу.

Ральф подумал, что ему нет необходимости беспокоиться поповоду грозы.

Рядом с кухонной дверью на старых газетах стояла книжнаяполка.

Луиза перекрашивала ее в красный цвет. Она поднялась сколен, приложила ладони к пояснице и прогнулась. Ральф услышал похрустываниепозвонков. — Я пойду с тобой. К вечеру от краски у меня разболится голова, еслия хоть немного не подышу свежим воздухом. Не понимаю, с чего это я решилазаняться покраской в такой душный день?

В довершение ко всему Ральфу не хватало еще, чтобы в«Красное яблоко» его сопровождала Луиза.

— Не стоит, дорогая. Я принесу твое любимое кокосовоемороженое. Я даже не беру с собой Розали; почему бы тебе просто не посидеть назаднем крыльце?

— Любое мороженое, пока ты донесешь его из магазина, растаетпо дороге, — возразила Луиза. — Пойдем вместе, пока на нашей стороне еще есть…Она замолчала. Улыбка испарилась с ее лица. Вместо нее появилось выражениеотчаяния, а серая аура, лишь слегка потемневшая за годы, когда Ральф не могвидеть ее, вспыхнула красноватыми угольками.

— Ральф, что случилось? Что ты задумал на самом деле?

— Ничего, — ответил он, но шрам на руке светился, апостукивание раздавалось отовсюду, очень громко. Оно сообщало, что ему следуетпоторопиться. Следует исполнить обещание.

— Ты обманываешь меня. Уже два или три месяца творитсячто-то неладное. Глупая женщина, я знала, что что-то происходит, но не моглазаставить себя посмотреть правде в глаза. Потому что боялась. И мой страхоправдан, ведь так? Я права.

— Луиза.

Неожиданно она двинулась к нему, очень быстро, почти прыгнула,застарелая боль в спине не замедлила ее движений, и прежде чем Ральф успелостановить жену, Луиза схватила его правую руку и вытянула ее, внимательновглядываясь.

Шрам яростно полыхал красным светом. Ральф надеялся, что этолишь ауральное свечение м Луиза не в состоянии видеть его. Однако когда женщинавзглянула на него, в ее глазах застыл ужас. Ужас и еще что-то. Ральфу этопоказалось узнаванием.

— Боже мой, — прошептала Луиза. — Мужчины в парке. У них ещебыли такие забавные имена… Клозес и Лашес <Clothes; lashes (англ.) одежда;плеть, бич.>, что-то в этом роде… И один из них разрезал тебе руку. О.

Ральф, Боже мой, что ты должен сделать!

— Луиза, не надо…

— Не смей говорить мне «не надо»! — закричала она ему прямов лицо. — Не смей! НЕ СМЕЙ!

«Поспеши, — прошептал внутренний голос. — Не осталосьвремени стоять и дискутировать; где-то это уже начало происходить, а СтражСмерти, возможно, стучит не только для тебя».

— Мне надо идти. — Ральф отвернулся и направился к двери.Из-за волнения он не заметил некоторых обстоятельств в духе Шерлока Холмса,сопутствующих данной сцене собака, которая должна была бы лаять собака, всегдавыражавшая лаем свое неодобрение, когда в доме повышали голос, — молчала.Розали исчезла со своего обычного места возле двери, а сама дверь стоялараспахнутой.