Но все же было кое-что получше — по крайней мере одно, —ощущение засыпания, мягкого погружения в прекрасную ночь, соскальзывания впоток неизвестного; так каноэ соскальзывает со стапеля и плавно движется поводам широкой, величавой реки в яркий солнечный день.

«Из всех вещей, доставляющих радость в наших шоттаймеровскихжизнях, сон, определенно, самое лучшее», — подумал Ральф.

И снова на улице бушевал ветер (теперь его завываниедоносилось очень издалека), а когда Ральф ощутил, что волны огромной рекиприняли его, он наконец-то смог определить чувство, охватившее его, когдаЛуиза, обвив его рукой, легко и доверчиво, словно ребенок, уснула рядом. Уэтого переживания множество имен — мир, безмятежность, исполнение желаний, — нотеперь, когда дует ветер, а Луиза слегка похрапывает во сне, Ральфу показалось,что это одна из тех редких вещей, которые известны, но абсолютно не называемы:структура, аура, возможно, целый уровень существования в потоке бытия.

Это был нежный и гладкий красновато-коричневый цвет покоя; этотишина, следующая за выполнением трудного и такого важного задания.

Когда снова подул ветер, донося отдаленные звуки сирен,Ральф его не услышал. Он спал. Ему приснилось, что он вставал в туалет, и онпредполагал, что то был не сон. Ему снилось, что они с Луизой занималисьмедленной, сладостной, восхитительной любовью, и это также вполне моглооказаться не сном. Если и были другие сны или моменты пробуждения, он их непомнил, и на сей раз не было никакого резкого подъема в три или четыре часаутра. Они проспали — иногда раздельно, но чаще прижавшись друг к другу — досеми часов субботнего вечера; почти двадцать два часа, и этим все сказано. Сзаходом солнца Луиза приготовила завтрак — великолепные пышные оладьи, бекон,жареный картофель. Пока она хлопотала в кухне, Ральф пытался напрячь мускул,спрятанный глубоко в мозгу, — стараясь вызвать ощущение щелчка. Но у него неполучилось. Когда попробовала Луиза, у нее тоже ничего не вышло, хотя Ральф могпоклясться, что на мгновение она вспыхнула, и он увидел газовую плиту прямосквозь нее.

— Вот и к лучшему, — сделала вывод Луиза, расставляятарелки.

— Наверное, — согласился Ральф, по-прежнему считая, однако,что у него все получилось бы, потеряй он вместо кольца, отобранного у Атропоса,кольцо, подаренное Кэролайн, — его мучило ощущение, что некий короткий, нозначительный отрезок его жизни вычеркнут навсегда.

12

А спустя две ночи глубокого, беспробудного сна ауры тожестали бледнеть. На следующей неделе они исчезли полностью, и Ральф началдумать, уж не приснилось ли ему все это в диковинном сне. Он знал, что это нетак, но все труднее и труднее было верить в знание. Конечно, на правой рукеостался шрам, но и тут Ральф сомневался, уж не берет ли шрам свое происхождениев тех годах, когда в его волосах не блестела седина, но в глубине души онпо-прежнему верил, что старость — это миф, или сон, или нечто, предназначенноедля людей, не таких особенных, как он.

Куда ни оглянусь, она всегда со мною —

Та тень, что, заставляет спорить шаг,

Так одинокий путник среди тьмы порой ночною

Вдруг остановится, когда его коснется страх.

Он жаждет тишины безмолвной, безопасной,

Заслышав шорох тайный существа, идущего шаг в шаг,

И он бежит, бежит, страшась увидеть лик ужасный,

Несясь вслепую меж дерев в кромешный, черный мрак.

А тот, другой, бежать уж не стремится,

Он тих и призрачен, но станет грозен в миг,

Час жертвы пробил — надо ль торопиться?..

Мученье — вот удел того,

Кто каплю вечности постиг.

Стивен Добинс «Стремление»

Имей я крылья, я б пронес тебя над миром,

Имей я деньги, целый город подарил бы я тебе,

Имей я силы, спас бы я тебя, друг милый,

Имей свечу я, осветил бы путь тебе.

Имей свечу я — осветил бы путь тебе.

Майкл Мак-Дермотт «Свеча»

1

Второго января 1994 года Луиза Чесс стала Луизой Робертс. Калтарю ее вел сын, Гарольд. Жена Гарольда не почтила своим присутствиемцеремонию бракосочетания; она осталась в Бангоре. Ральф подозревал, что у неебронхит. Однако он решил держать свои подозрения при себе, не очень-торазочарованный отсутствием Дженет Чесс. Шафером жениха был детектив ДжонЛейдекер, до сих пор носивший гипсовую повязку на правой руке, однако иныесвидетельства обстоятельств, чуть не убивших его, отсутствовали. Лейдекерпровел четыре дня в глубокой коме, но он понимал, что ему очень повезло: кромеполицейского штата, стоявшего рядом с ним во время взрыва, жертвами стали ещешестеро полицейских, причем двое погибших входили в команду самого Лейдекера.

Подружкой невесты была Симона Кастонья, а тост напраздничной церемонии произносил человек, любивший повторять, что его зовут ДжоУайзер и что теперь он стал старше и мудрее. Триггер Вашон разразилсясбивчивой, но чистосердечной тирадой, закончив ее следующим пожеланием: «Пустьэти двое проживут до ста пятидесяти и никогда не знают ревматизма и запоров!»Когда Ральф и Луиза, в волосах которых все еще белели зернышки риса, вышли издома для приемов, к ним подошел старик с высоким лбом в облачке белых пушистыхволос. В руках у него была книга.

— Мои поздравления, Ральф, — сказал он. — Поздравляю, Луиза.

— Спасибо, Дор, — поблагодарил Ральф.

— Нам не хватало тебя, — заметила Луиза. — Разве ты неполучил приглашения? Фэй сказал, что он отдал его тебе.

— Конечно, Фэй передал мне приглашение. Да, о да, но я нехожу на мероприятия, если они проводятся в помещении. Слишком тесно. А напохоронах еще хуже. Вот, это для вас. Я не завернул, потому что мой артритобострился.

Ральф принял подарок. Им оказался сборник стихов подназванием «Звери, пришедшие к соглашению». Фамилия поэта — Стивен Добинс —вызвала у Ральфа холодок, но он не понимал, почему именно.

— Спасибо, — поблагодарил он Дорренса.

— Конечно, хуже, чем его последние работы, но стихи всеравно отличные. Добинс очень хорошо пишет.

— Мы будем читать их друг другу во время медового месяца, —сказала Луиза.

— Великолепное время для поэзии, — заметил Дорренс. —Возможно, самое лучшее. Уверен, вместе вы будете очень счастливы.

Старик пошел прочь, затем обернулся: