«На костях погибшего в застенках Г. А. Гуковского сделал карьеру Д. Д. Благой. А укреплял эту карьеру присуждением ученых степеней и званий всем явным и тайным заплечных дел мастерам именно Благой, он был председателем экспертной комиссии при Министерстве высшего образования (1947–1957). Этот самый Благой сделал еще одну мерзость. Не успели меня арестовать, как он доложил Бонч-Бруевичу и в Главлит, что нужно срочно снять мою фамилию из всех библиографических справочников, которые готовились к юбилею. На этом основании было изъято более 25 ссылок к книге, “Пушкин в печати за сто лет. 1837–1937”. Почин Благого был подхвачен. Мои книги, сданные в печать до моего ареста, выходили без моего имени или под чужими именами. Некоторые вовсе не вышли в свет и погибли»[1266].

Этим можно объяснить тот факт, что вышедший в начале 1946 г. первым изданием в Учпедгизе учебник Д. Д. Благого «История русской литературы XVIII века» в 1951 г. вышел там же вторым переработанным зданием, в 1955 г. – третьим, а в 1960 г. – четвертым…

Если изданные работы Г. А. Гуковского были сданы в спецхран, то его книга «Пушкин и проблемы реалистического стиля», которая была отпечатана к осени 1948 г. в Москве (ОГИЗ; ГИХЛ, 1948)[1267], была использована плагиаторами. По неизвестным причинам издательство, разослав сигнальные экземпляры, не передавало книгу в продажу; когда же автор был через год арестован, то тираж пошел под нож; посмертно книга была издана в 1957 г.

Один из фактов бытования этой книги в советском литературоведении связан с личностью заместителя директора ИМЛИ имени А. М. Горького С. М. Петрова[1268], опубликовавшего ряд работ как по проблемам реализма, так и пушкиноведению, в том числе в 1953 г. книгу «Исторический роман А. С. Пушкина», а в 1957 г. статью «О реализме как художественном методе». Свое мнение о последней излагает Ю. Г. Оксман в письме Н. К. Пиксанову от 17 марта 1958 г.:

«А сейчас выяснилось, – рассказывает Оксман, – что в нашумевшей статье С. М. Петрова о реализме в “Вопр[осах] литературы” целые страницы списаны у Г. А. Гуковского. Книга Гуковского была отпечатана в 1948 г. и уничтожена, но один-два десятка экземпляров пошли по рукам. С. М. Петров имел все основания полагать, что книга канула в Лету бесследно, и присвоил выводы покойника вместе со всей аргументацией себе (в докт[орской] диссертации, защищенной в прошлом году). А сейчас Гослитиздат выпустил (для многих неожиданно) книгу убиенного Гуковского – и каждый грамотный и даже неграмотный читатель может “en regard” сравнить двух специалистов»[1269].

Об этом же писал позже И. З. Серман:

«К 1950 году с научным наследием Гуковского уже было проделано все, что полагалось делать тогда с “репрессированными” ‹…›. Упоминать его имя или ссылаться на него было запрещено, книги из библиотек изъяты или переданы в “спецхраны”, уже отпечатанная книга “Пушкин и проблемы реалистического стиля” была отправлена в “котел”, т. е. уничтожена.

Разумеется, это давало полную возможность находчивым и ловким личностям пересказывать идеи Гуковского, не ссылаясь на него, а известный московской скандальной хронике 1950‐х гг. по так называемому “делу Александрова” ‹…› С. М. Петров выпустил теоретический труд об историческом романе, в котором пересказал концепцию художественного реализма из уничтоженной книги Гуковского, которую он успел прочесть в рукописи в качестве ее официального рецензента»[1270].

Осенью 1951 г. вышла в свет и еще одна книга – «Декабристы: Поэзия, драматургия, проза, публицистика, литературная критика», в создании которой принимал участие Г. А. Гуковский. 9 октября М. К. Азадовский писал Ю. Г. Оксману:

«…На днях ожидается выход в свет монументальной антологии: декабристская литература (проза и поэзия), составленная В. Н. Орловым. Первоначально-то было два составителя. Антология содержит чуть ли не 60 листов»[1271].

Но если в издании 1951 г. имя Г. А. Гуковского не могло упоминаться по цензурным соображениям, то во втором двухтомном издании 1975 г. ссылок на погибшего соавтора также сделано не было:

«Следует заметить, что этот случай, увы, не является для В. Н. Орлова исключением. Так, огромная работа по комментированию стихотворений Блока, проделанная Ивановым-Разумником в начале 1930‐х гг. и доведенная до корректуры, была использована Орловым (разумеется, без ссылок на репрессированного автора). ‹…› В 1960‐е–1970‐е гг., когда книги “посмертно реабилитированного” Гуковского стали печататься в СССР, а с имени Иванова-Разумника был снят запрет, В. Н. Орлов не счел нужным восстановить истину и упомянуть о тех, чьи труды оказались силою обстоятельств опубликованными им единолично»[1272].

Впрочем, плагиат как жанр литературоведческого творчества всегда был распространенным явлением[1273], и случай с Г. А. Гуковским не представляется настолько вопиющим[1274]. К тому же значительную часть написанного Григорий Александрович сумел опубликовать при жизни. Что касается им задуманного, но неосуществленного, то идею подготовки двухтомного полного собрания сочинений Д. И. Фонвизина, которую вынашивал Григорий Александрович[1275], впоследствии осуществил, хотя и в сильно упрощенном виде, его верный ученик Г. П. Макогоненко[1276].

Однако смеем предположить, что сохраняющиеся в ЦГАЛИ СПб бумаги Г. А. Гуковского – лишь малый фрагмент утраченного архива ученого, в котором кроме научных работ и корреспонденции присутствовала и художественная проза; по крайней мере, И. Г. Ямпольский упоминает об опытах Г. А. Гуковского в этом жанре:

«Григорий Александрович был весьма разносторонней натурой, и разносторонним был его талант. Вероятно, не очень многие знают, что он пробовал свои силы и на литературном поприще. Кажется, это было в первые дни войны, добираться домой было сложно и трудно, и я остался у него ночевать. И неожиданно он начал читать мне главы из своей большой вещи, по-видимому, автобиографической. Я и сейчас не знаю, сколько он успел написать, но то, что я услышал, было по-настоящему талантливо и интересно»[1277].

Место захоронения Г. А. Гуковского неизвестно. Наиболее вероятно, что тело его было сожжено в Донском крематории, где в 1934–1953 гг. массово сжигались трупы репрессированных, в том числе и тех, кто погиб или был расстрелян в тюрьме МГБ СССР «Лефортово» на рубеже 1940–1950‐х гг.

Но когда в 1973 г. скончалась его вдова З. В. Гуковская, то она была похоронена в Комарове. «На могильной плите надпись: “Григорий Александрович и Зоя Владимировна Гуковские” и даты жизни и смерти. Здесь и на самом деле мог бы лежать Г. А. Гуковский после смерти, если бы колесо истории не проехало по нему, как и по многим другим, и не лишило его даже могилы…»[1278]

М. К. Азадовский

«Все пережить