class="stanza">

На роду-ту Козарушка попорьтили,

Отец с матерью Петровиця не злю́били,

Отсылали Козарушка ко бабушки,

Да ко бабушки Петровиця к задво́рёнки,

5 Не велели корьмить хлебом круписцятым,

Не велели поить водой мёдо́выя;

Да велели корьмить хлебом гнилым жа всё

Да велели поить водой со ржавчинки.

Уж как тих рецей бабушка не варуёт;

10 Да корьмила Козарушка хлебом круписцятым

Да поила Петровиця водой мёдо́выя.

Ише стал наш Козарушко пети́, шти лет,

Ише стал-то по улочьки похаживать,

Ише с малыма ребятушками поигрывать.

15 Ёго дразьнят тут маленьки ребятушка:

«Не прямого ты отця, не пря́мой матушки;

Ишше всё ты ведь ходиш чюжой выблядок!»

Ишше как эти речи не в любви пришли.

Он которого ухватит как ведь за́ руку,

20 Оторвёт у того да он праву́ руку;

Он которого ухватит как ведь за́ ногу,

Оторвёт у того он праву́ ногу.

Ише сам пошол втипо́р да как ко бабушки,

Ише сам говорил ей таковы речи:

25 «Уж ты гой еси, бабушка-задво́рёнка!

Ты скажи-тко-се мне, да кто у мня отець ведь, мать:

Миня дразьнят тут маленьки ребятушка,

Да зовут-то меня всё как выблядком».

Говорила ёму бабушка-задворёнка:

30 «Уж ты вой еси, Козарушко Петровиць-от!

У тя отець ведь-то — Пётр да Коромы́словиць,

Ише матушка — Петрова-та молода жона».

Говорил-то Козарушко таковы речи:

«Уж ты вой еси, ты бабушка-задворёнка!

35 Напеки-тко-сё мне подорожьничков,

Уж ты дай мне шляпочьку ра́вно тридцеть пуд;

Уж ты дай-ко мне клю́чёчьку ра́вно сорок пуд».

Напекла ёму бабушка подорожьничьков,

Да дала ёму бабушка тут шляпочьку,

40 А дала ёму бабушка ведь ключёчьку;

Да пошол наш Козарушко искать батюшка.

Да приходит Козарушко в ту дере́вёнку;

Да играют на улоцьки маленьки ребятушка;

Он ведь спрашивал да как у маленьких ребятушок:

45 «Ише где-то Петрово как подворьицё?»

Отвели ёму ребятушка подворьицё.

Да скричял-то Козарушко громким голосом:

«Уж ты вой еси, Пётр да Коромысловиць!

Не бывало ли у тя да чядышко милоё

50 Ише на́ имя Козарушко Петровичь-от?»

Да избёнка у Петра вся пошаталасе,

Ставники́-ти[416] у ёго вси покосилисе.

Отвецял-то Пётр да Коромысловиць:

«Не бывало у нас тако́ чядо милоё».

55 Да ведь проць пошол Козарушко Петровиць-от;

Покатились по белу́ лицю горючи́ слёзы.

Да пошол-то Козарушко во чисто́ полё,

Розоставил бело́й шатёр поло́тьняной,

Да валилсэ он сам во бело́й шатёр.

60 Да выходит в полно́ць-ту из бела́ шатра;

Услыхал-то в чисто́м поли деветь го́лосов —

Там ведь плакала в чистом поли красна девиця:

«Да коса, ты коса, да моя русая!

Да плели тебя, коса, да на святой Руси,

65 Росплетут тебя, коса, да в проклято́й Литвы.

Кабы был у мня ведь брателко Козарушко,

Он не дал тут поганым тотарам-то на пору́ганьё».

Ише о́брал Козарушко бело́й шатёр,

Ише сам побежал-то да во чисто́ полё,

70 Он избил-то всих да семь[417] розбойников,

Ише отнял у их свою да как родну́ сёстру;

Ише сами пошли они ко батюшку,

Ко тому жо Петру-ту Коромыслову.

Приходят ко ёго-то да ко подворьицю;

75 Да скричял тогда Козарушко громким голосом:

«Уж ты вой еси, Пётр да Коромысловиць!

Не бывало ли у тя-то да цядо милоё

Ише на́ имя тут Марфушка, лебедь белая?»

Да выскакивал Пётр тогда на улицю

80 Со своей-то он да с молодой жоной:

«Да бывало у мня тако чядо милоё

Ише на́ имя тут Марфушка Петровна-та».

Ише брал он ведь Марфушку за праву́ руку

Да повёл-то ведь Марфуршку в свою горьницю,

85 Ише тут же пригласил да Козарушка Петровиця.

103. ЧУРИЛО И НЕВЕРНАЯ ЖЕНА

А на вёшной на празьничёк на Троицю

Нападала поро́шиця снежку белого.

А по той по порошици, по белу́ снежку́

Ише шло-прошло два брателка назва́ныя,

5 Два назва́ныя брателка, крестовыя:

Во перьвы́х-то шол Чюри́лушко Петровичь-от,

Во вторых-то шол Олёшенька Поповичь-от.

А Чюрилушко пошол-то де к широку́ двору,

Он колотитьце у серебряна колечушка.

10 Услыхала тут девушка-служаночька,

Да любимая Васильёва племе́нёнка;

Отпирала окошочька немножоцько,

Да сама говорила-то потихошенько:

«Ише хто у нас колотитьце у колечушка?»

15 Отьвечял ей Чюрилушко Петровичь-от:

«Уж ты вой еси, девушка-служаночька,

Да любима ты Васильёва племенёнка!

Дак у тя дома ли дедюшка родимыя?»

Отьвечяла ёму девушка-служаночька:

20 «У мня нету ведь дедюшки родимого:

Да ушол-то у мня дедюшка во Божью́ церькву

Да он четья́-то, пенья́ слушать церьковного,

Он того жа де звону-ту колокольнёго». —

«У тя дома ли де́динка родимая?»

25 Отвецяла[418] ёму девушка-служаночька:

«У мня дома тут дединка родимая:

Да злёжит у мня дединка в задьнёй горници». —

«Уж ты вой еси, девушка-служаночька!

Ты поди скажи дединки родимыя:

30 „Как пришол-то к тебе да небывалый гость

Дак ише на́ имя Чюрилушко Петровичь-от“.

Я ведь дам тебе, девушка, три денёжки,

Три денёжки-то дам да как три зо́лотых».

Побежала тут девушка в задьню горницю

35 Да сказала тут дединьки таковы речи:

«Уж вы вой еси, дединка родимая!

Да пришол-то какой-то к тебе-ка небывалый гость

Ише на́ имя Чюрилушко Петровичь-от».

Да скакала тогды дединка на резвы́ ножки,

40 А бежала тут дединка по новы́м сеням,

Как отпирала тут дединка сени на́ пяту,

А сама говорила-то таковы речи:

«Да не грело-то солнышко, не сьве́тило,

Да тепере праведи́мо-то высоко взошло!»

45 Да обнимала Чюрилушка за белу́ шею,

Понабрала она Чюрилушка за праву́ руку,

Повела она Чюрилушка в задьню горьницю,

Скинива́ла у Чюрилушка сибироцьку,

Скинивала у Чюрилушка сапожоцьки

50 Да валилась со Чюрилушком на кроватку спать.

Да Олёшенька пришол вти́пор