– Ну, вообще-то я с вами раньше тоже небыл знаком, – доверительно сообщил доктор. – Поэтому на все стодвадцать процентов не поручусь. Однако подруга вашей жены вас признала. И вашисослуживцы не выразили никаких сомнений. Более того, на паспорте, который нашлав вашей квартире и предъявила Инна Леонтьевна Баброва… я говорю о подруге вашейжены, – уточнил он, предваряя готовый сорваться вопрос, – черным по беломурядом с вашей фотографией значатся эти имя, отчество и фамилия.

– Значит, он вдобавок ко всему еще иженат, – пробормотал больной.

– Кто?

– Ну этот, как его там… Дебрский.

– Совершенно верно, – вежливосогласился доктор. – Он был женат. И вы тоже.

– Был? Мы что, развелись?

– Нет. Неужели не помните?

Больной зло сверкнул глазами:

– Ну, наконец-то вы догадались, что я нихрена не помню!

– Ничего в этом удивительного нет, –хмыкнул доктор. – Мы этого ждали. При картине такого сотрясения мозга иобщего потрясения организма, какое мы наблюдали у вас, явления амнезиипросто-таки сами собой разумеются! Я бы скорее удивился, если бы у вас крыша непоехала. Вы ведь еще не знаете, что в коме пробыли ровно три дня! А это вамтоже не кот начихал. Так что лежите тихо, думайте о былом и не переживайте,если поначалу обнаружите в своей памяти жутковатые черные дыры. Повторяю – этовполне типичная картина. Сейчас уже поздненько, все добрые люди должны спать,и, если захочется, вы тоже спите, не сопротивляйтесь. Надеюсь, к утру картина ввашей бедной голове несколько прояснится. Вдобавок завтра подойдут тричеловечка, которые, по моим расчетам, должны вам как следует помочь в святом иблагородном деле восстановления памяти. Договорились?

– Ладно, – буркнул больной.

Доктор широко улыбнулся и двинулся к двери, нототчас обернулся:

– Ах да! Вам санитарочку прислать или нехотите?

– Чего? – испуганно моргнул больной.

– Угадайте с трех раз! – хихикнулдоктор. – Попикать, понятное дело. Утка вам нужна?

– Что я, до писсуара не добреду? –обиделся больной.

– Ни-ни! – Доктор угрожающе возделкарандаш. – И не вздумайте! Никаких резких движений. Потерпитедень-другой, еще успеете показать себя тем суперменом, каким вас аттестуетСибирцев.

– А это еще кто? – простоналбольной.

– Тот врач из «Скорой», который васпривез. Все, спокойной ночи.

Он притворил за собой дверь, из коридорадонеслось:

– Утку больному из пятой палаты. Давайтепоскорее. И пусть спит. Да посматривайте за ним, кто там дежурит сегодня?

Голос отдалялся, отдалялся…

Больной сердито прищурился на лампочку: «Асвет-то не выключили!»

Тут свет погас. И он неожиданно для самогосебя моментально уснул – точно в черную вату его завернули.

* * *

– А вам никогда не хотелось покончить ссобой? – спросил незнакомый мужской голос.

Это был обычный звонок. Нина что-то делала,пыль смахивала, что ли. Нет, она пыталась добыть из-под телефонного столиказакатившийся туда Лапкин мячик, не сдвинув при этом самого столика, потому чтотогда посыпались бы в разные стороны заткнутые под телефон бумажки с названиямикаких-то фирм, именами, адресами, датами, номерами… Антон записывал информациюна каких-то обрывках и лоскутках, хватая в качестве пишущего средства что нипопадя. Один раз, за неимением лучшего, даже вытащил из Нининой сумки малиновыйконтурный карандашик для губ!

Именно листочки, исчерканные вдоль и поперекторопливыми Антоновыми каракулями, она и пыталась не уронить, тянула руку междустоликом и диваном, пыхтела, и вдруг прямо над головой зазвонил телефон – дотого неожиданно и громко, что Нина так и села на пол. Схватила трубку икрикнула не больно приветливо:

– Да! Алло!

– А вам никогда не хотелось покончить ссобой? – спросил незнакомый мужской голос.

– Что? – глупо спросила Нина.

Наверное, надо было просто бросить трубку… чтоона и сделала по прошествии некоторого времени.

С минуту она еще посидела на полу,сосредоточенно разглядывая завиток узора на обоях. Чушь, конечно, мало ликакого барахла наслушаешься в этой жизни, но все равно – на душе сделалосьотвратительно. Вдобавок некоторые листочки все-таки выскользнули из-подтелефона и улетели под диван. Нина вздохнула, отогнала неприятные мысли, всталана четвереньки, сунула под диван руку, сразу наткнулась на клубок пыли, отчегонастроение у нее испортилось еще больше, – и тут телефон зазвонил опять.

Это мог быть кто угодно: дед, Антон, Инна,Лапкина английская учительница, да мало ли кто, но она почему-то заранее знала,кого услышит, когда возьмет трубку.

– Да? Алло, я слушаю…

– Так вы еще не решили? – пробилсясквозь чудовищный скрежет тот же голос, и у Нины упало сердце.

– Чего? – выдохнула испуганно.

– Ну как же! Покончить с собой!

– Вы… что? Вы куда звоните? Вы…зачем?! – забормотала она, не соображая, что говорит, сама себя не слыша.

Какой-то гадкий, гнусный хулиган, надо на времяотключить телефон, чтоб отвязался!

– Пожалуйста, не бросайте трубку, –сказал он поспешно. – Я вам все равно еще раз позвоню, но тут такоймерзкий автомат. Слышите, как трещит? А ведь нам надо серьезно поговорить.

– Да вы кто? – ошалело спросила Нина.

Он вздохнул так шумно, что у нее засвистело вухе.

– Ну, как вам сказать… Вы про такуюпрофессию – киллер – слышали? Ну так вот: я – киллер.

– Ч-что?

– Что слышали. Наемный убийца. Кличка моя– Шатун. Меня наняли вас убить. То есть вас мне заказали, попросту говоря. Ивот я хотел уточнить, может, это и в самом деле совпадает с вашими тайныминамерениями, как меня пытались убедить.

– Нет, – усмехнулась Нина. – Несовпадает.

Не то чтобы ей было смешно, но в острые минутына нее иногда находило вдруг такое странное бахвальство перед миром. Сама-тоона знала, что душа сжимается от страха, но об этом никто не должен былподозревать!

С другой стороны, что ей еще оставалосьделать, плакать, что ли?