— Думаю, да, — пробормотала я, преспокойно залезаяпод уютное, теплое одеяло.

— Не правда ваша! — с жаром воскликнула Ирка ивытащила из кармана мятую листовку. — Глядите, вчерась на наши воротанаклеили, значит, за него голос отдать надо.

Я бросила взгляд на бумагу. Посередине красовалось фотолысого дядьки в круглых, совершенно идиотских очках, внизу стояла надпись,сделанная крупными буквами: «Картинкин Михаил Семенович — наш общий выбор».

— Вот, — потрясла рекламной дацзыбао Ирка, —ясно и понятно!

— Спасибо тебе, — ответила я, блаженно закрываяглаза, — очень благодарна за заботу, но, к сожалению, плохо себя чувствую.Короче, ступайте с Иваном вдвоем.

— Угу, — протянула Ирка и, шаркая тапками, ушла.

Ко мне, мягко мурлыча колыбельную, начал подкрадываться сон,я удобно вытянулась, мои руки обхватили подушку. Снизу послышалось сопение,затем нечто тяжелое плюхнулось мне на спину… Знаете, дорогие мои, во всемплохом можно найти хорошее, и никогда не следует бороться с не зависящими от насобстоятельствами. Ну, к примеру, какой смысл сражаться с цунами? Оно все равнонакатит и смоет неразумного, гневно размахивающего руками на берегу человека.Следует беречь свои нервы, не тратить их по пустякам, а при виде гигантскойволны постараться мигом удрать. Я всегда так поступаю. Вот сейчас наглый мопсХуч вскочил на кровать и развалился на спине у хозяйки. Девять людей из десятив подобной ситуации начали бы негодовать, спихивать охамевшего Хучика, обещатьему всякие неприятности. Но я останусь мирно лежать, потому что очень хорошознаю: если скинуть Хуча, он вернется назад. Причем проделывать это обратноедействие, сколько его ни скидывай, мопс будет постоянно, с замечательнымупорством. И что получится? Шлеп — прыг, шлеп — прыг, шлеп — прыг, шлеп, прыг…Так мне точно больше не заснуть, не выспаться. Пусть уж лежит на моей спине,стану считать его вес особым видом массажа.

Глаза сомкнулись, меня стало уносить в страну Морфея.

— Дарь Иванна! — заорала Ирка, снова врываясь вспальню.

Я вскочила, Хучик обвалился на пол, потряс головой, сел и,глядя Ирке в лицо, разразился коротким, гневным лаем.

— Что еще? — рявкнула и я.

— Ваня сказал, вам непременно надо ехать!

— Почему?

— Каждый голос важен, вдруг не того выберут… — наполном серьезе заявила домработница.

Я рухнула на кровать, Хучик, сопя, начал разбегаться. Мопсне способен с места вспрыгнуть на ложе хозяйки, ему нужна, так сказать,взлетная полоса.

— Ну, поторопитесь, — не успокаиваласьИрка, — а то опоздаем!

Я села на своем замечательном ортопедическом матрасе… Оченьжаль, что большая часть моей жизни прошла на продавленном складном диване,произведенном из сырого поролона в городе Пырловке. Может, имей я в юностивозможность приобрести изделие из пружин, конского волоса и латекса, глядишь, испина бы у меня не походила теперь на старую гребенку с выломанными зубьями.Но, увы, четверть века тому назад в моем кошельке звенела пустота, да и неслышали в СССР про «умные» матрасики. Хорошо хоть, сейчас у меня появиласьвозможность купить подобное изделие и наслаждаться, вытянувшись на умеренножесткой поверхности. Очень мне нравится моя кровать, и я совершенно несобиралась покидать ее ради какого-то Картинкина.

— Ирина! — сердито воскликнула я. — Уходи,спать хочу!

— Этак можно демократию просопеть, — решилапоспорить домработница. — Придут из-за таких, как вы, к власти всякие,снова колбаса пропадет.

— Послушай, ты на самом деле считаешь, что от твоегоголоса зависит итог выборов? — поразилась я.

— Конечно, — пожала плечами Ирка.

Удивляясь степени наивности домработницы, я нырнула пододеяло и прошипела:

— Все. Раньше полудня меня не беспокоить. А еще лучшевообще ко мне не заходить!

Хлопнула дверь, Хучик снова рухнул мне на спину, явытянулась, обняла подушку, сладко зевнула, закрыла глаза, блаженновздохнула.., и поняла: сон пропал.

Следующие полчаса я вертелась с боку на бок подаккомпанемент недовольного ворчания Хучика, вынужденного переворачиватьсявместе с хозяйкой. Потом, поняв, что попытки задремать абсолютно бесплодны, я схватилахалат, надела тапки и, ругая на все лады Ирку, поплелась на первый этаж питькофе. Мрачно сопящий Хуч побрел со мной. Наш путь лежал мимо гостиной, где надиванах удобно устроились Снап, Банди и Черри. Питбуль поднял голову, вяловильнул хвостом и снова зарылся в плед, остальные собаки не шевельнулись,проигнорировав появление хозяйки. Лишь на мордах у всех проявился вопрос: «Тыже не потащишься выгуливать нас в такой темноте?»

Я выпила кофе, тупо посидела у стола и отправиласьзаваривать чай. Заняться было решительно нечем. Интересно, на какую такуюработу подались в воскресенье домашние? Насколько помню, у Машки в выходной нетзанятий, а вот Зайка у нас телезвезда, соответственно, ее рабочая неделя имеетособое расписание. Аркадий мог отправиться в суд, Дегтярев, наверное,продолжает бороться с преступностью. А Манюня небось поехала в ветеринарнуюлечебницу — что-то она вчера говорила про крысу, у которой на лапе возниклаопухоль, только я пропустила ее рассказ мимо ушей. В нашем доме все при деле, одная лентяйка, погибающая от скуки. Между прочим, сегодня собиралась покемарить дополудня, а потом хотела отправиться по магазинам — пора уже искать подарки наНовый год. Но теперь, спасибо Ирке, имею кучу ненужного времени.

Мягкие лапки прикоснулись к моей ноге, я посмотрела вниз.Возле стула сидела Жюли, крохотный йоркшир-терьер. Ее глазки-бусинки преданносмотрели на меня.

— Ты хочешь есть?

Жюли взвизгнула.

— Но сначала следует погулять.

— Р-р-р!

— Без прогулки нет каши.

— Ф-ф-ф!

— Ладно, пошли, — вздохнула я. — Эй, ребята,подъем, шагом марш к двери!

Зевая и потягиваясь, собаки потрусили к выходу.

Летом никто у нас особо не думает о выгуле животных, вхорошую погоду в нашем доме всегда открыта дверь на веранду, и стая спокойноходит туда-сюда. Если на улице дождь, мы выпускаем псов через баню, там полвыложен плиткой и грязные следы от лап легко вытираются тряпкой. Но вот зимой,когда ртутный столбик опускается ниже нуля, начинается тягомотина.