— Попала в тюрьму, — вдруг тихо сообщила, проявивосведомленность, Катя. — И сгнила бы там, но вы ее выручили [4].

— Лика ни в чем не виновата!

— Ага, но судья решила иначе.

— Ликуську подставили!

— И никто, кроме вас, ничего не понял! — стукнуламаленьким кулачком по подлокотнику кресла Катя.

— Так откуда ты все-таки знаешь Лику? — удивиласья.

Катя нахмурилась.

— Она собиралась выйти замуж за моего папу, но потомон, идиот лысый, женился на Соньке. Вы же детектив, особый агент. Или яошибаюсь?

— Ну…

— Только не врите!

— Послушай, детка… — вскипела я.

— Лучше вы меня послушайте! — внезапно как-тожалобно пискнула Катя. — Так вот, Лика велела вам передать: «Дашута,помоги Катьке». Она и сама вам позднее позвонит, если, конечно, не забудет. УЛики, вам же известно, в голове сквозняк свищет.

Я села в кресло, положила ногу на ногу и велела:

— Начинай, я вся внимание.

Надо отдать должное Кате: она стала говорить спокойно, четкои без уводящих в сторону подробностей. Вкратце история выглядела так.

Катин отец, Игорь Семенович Тришкин, не всегда был богатымчеловеком. В свое время он служил простым сотрудником в НИИ, мирно протиралбрюки за письменным столом с десяти утра до шести вечера. У него имелись женаЮлечка и дочка Катенька.

Юля работала художницей. Вернее, мозаисткой: молодая женщинаделала картины из кусочков камня, которые потом крепились к фасадам домов илина внутренние стены зданий. Многие, наверное, помнят клубы или холлы крупныхпредприятий, украшенные мозаикой. Как правило, это были изображения молодыхлюдей: юноши держали в руках тубусы [5],циркули и огромные линейки, девушки сжимали голубей, а впереди живописнойгруппы помещалось изображение человека лет сорока, который нес над головойспутник или ракету. Впрочем, встречались разные варианты. Например, еслипредприятие выпускало шины, то рабочий мог вздымать ввысь колесо, а мозаичныепанно во Дворце культуры ткацкой фабрики украшала дама с рулоном материи.

Юля зарабатывала намного больше мужа, но она любила Игоря,поэтому никаких споров в семье по поводу денег не возникало. Все у Тришкиныхшло хорошо: подрастала лапушка-дочка, имелась квартира и небольшая дачка… Вотна фазенде, расположенной в старом московском поселке, и произошла трагедия.

Юлечка очень любила дачу, каждую свободную минуту онаторопилась туда и с огромным удовольствием занималась интерьером. В началедевяностых годов прошлого века покупка даже самой обычной настольной лампыпревращалась в авантюрное приключение, поэтому Юлечка предпочитала делать вещисобственноручно. Она плела абажуры, шила занавески, ткала ковры и, естественно,украшала домик мозаикой.

Катя совсем не помнила маму, но бабушка, свекровь Юли, часторассказывала внучке о невестке. Подняв очки на лоб, Лидия Константиновнавздыхала и говорила девочке:

— Руки у твоей мамочки были золотые, за что ни бралась— дело спорилось, ей все удавалось. Вот гляди: сколько лет прошло, а скатертьсловно новая.

— Ее мама сшила? — спрашивала Катюша, великолепнозная ответ.

— Да, мой ангел, — кивала ЛидияКонстантиновна. — Юлечка была талант, не то что остальные…

Тут бабушка хмурилась, потом оглядывалась и шепотомговорила:

— Давай я тебе еще про мамочку расскажу…

— Да, да, — кивала Катя и в сто первый раз слушаламерную речь бабуси.

К десяти годам девочка была уверена в том, что ее мамочка —самая талантливая, самая умная, самая красивая, самая лучшая. Нина, папинавторая жена, равно как и Тамара, третья его супруга, в подметки Юлечке негодились.

— Как она меня любила… — горько вспоминала ЛидияКонстантиновна. — Никогда не перечила, не спорила. Я ведь, Катюша, когдаты родилась, сразу с работы не ушла — до пенсии тянула, стаж терять не хотела.Приду домой, а Юлечка между плитой и холодильником скачет, колокольчикомзаливается: «Мамочка, давай чайку налью.., я тебе картошечки пожарила,селедочку разделала». Святая девочка! Не зря говорят, что господь к себе лучшихбыстро забирает.

На этой фразе к глазам Лидии Константиновны подступалислезы, и Катюша кидалась к аптечке за каплями.

Девочка знала, что ее мама погибла в автомобильнойкатастрофе.

Дело было так. Юля поехала на дачу. Сошла с электрички, итут начался дождь. Она не захотела мокнуть и «проголосовала» на дороге, села кнезнакомому водителю в машину, да еще на переднее сиденье. То ли шофер былнеопытен, то ли резина на колесах оказалась лысой, но «Волгу» занесло, иавтомобиль на полной скорости свалился в кювет. Юлечка погибла на месте. Чтослучилось с незадачливым водителем, Катя не знала, подробностей о происшествиибабуся никогда не рассказывала.

Папа горевал недолго и вскоре женился на Нине. Потом поменялвторую супругу на третью, Тамару, затем отправился в ЗАГС с Евгенией. И воттеперь, не так давно, вновь сыграл свадьбу — с Соней.

Во время последней церемонии случилось крайне неприятноесобытие.

Сначала все шло как обычно. Не успели гости спокойноусесться за столом и начать поглощать неизменный салат оливье, как в залвлетела растрепанная Евгения с большим пакетом в руке.

— Ой, я опоздала! — заверещала экс-супруга. —Простите, кругом пробки!

Никто не удивился, что ее позвали на торжественный ужин. Всесупруги Игоря сами уходили от мужа. Если честно, они ему просто наставляли рогаи убегали к другим мужчинам. Но Тришкин патологически незлобив и по-детскиоткровенен. С изменницами он сохранял хорошие отношения, чем безумно бесилЛидию Константиновну. В особенности мать Игоря возмущало то, что сын продолжалматериально поддерживать нахалок.

— Тамарка посмела хахаля в семейную спальнюпривести, — взывала старуха к гордости сына, — а ты к ней на деньрождения с подарком направился!

— Да ладно, ма, — отмахивался Тришкин, —худой мир лучше доброй ссоры.

— Тамарка мерзавка! — не успокаивалась ЛидияКонстантиновна. — Ведь не от тебя родила, зачем же денег дал на малышку?

— В долг, — уточнил Игорь, — на пару лет.