На этом месте истории сводный брат всегда хохотал.

А дальше-то че?! — поторопили дружки.

Люди из соцслужбы попытались схватить нашу Алиночку, а онаих... она их... — Захар заржал. — Покусала, пацаны, покусала!

Его дружки загоготали.

Девушка стояла, не шевелясь, глаза ее были сухи. Она давнопривыкла к издевкам сводного братца. Он мучил ее с того дня, как она впервыепереступила порог шикарной квартиры приемных родителей. А жалобы не помогли.Мать с отцом лишь вздыхали, упрекали друг друга: «Я же говорил/говорил а, онане сможет адаптироваться в нормальном обществе!», пы­тались растолковать ей,что любят ее как род­ную дочь и ей нет надобности ревновать к За­хару. Ужчто-что, а строить из себя хорошего сынка сводный брат умел первоклассно.

Один из его дружков положил Алине руку на плечо, но девушкаее скинула.

— У-у, злюка, — воскликнул тот.

Девушка посмотрела в глаза сводному брату

и прошипела:

— Отстань от меня!

Захар в примирительном жесте поднял руки:

— Отстал-отстал.

Алина протиснулась к двери и выбежала из кухни. Онаподнялась по лестнице на второй этаж и заперлась в своей комнате. Знала, чтобратец не посмеет ее преследовать, но за закрытой на замок дверью былоспокойнее.

Захар побаивался сводную сестру. Еще с детства за любуюпричиненную ей обиду он получал сполна. Стоило ему ударить ее, и не проходилополучаса, как он калечился сам: разбивал себе лоб, нос, колено. Раз сто онтолько падал с лестницы, около пятнадцати раз попадал под машину, множество разбыл искусан бродячими собаками. А однажды в больнице кричал, будто под машинуего толкнул белый волк. Родители тогда всерьез озабо­тились его психическимсостоянием. Захар не был глупцом, поэтому про белого волка боль­ше не заикался,а в своих нападках на сестру стал осторожнее.

Алина подошла к окну и невидящим взором уставилась на яркоосвещенный фонаря­ми, витринами и рекламными вывесками про­спект. Стекло отдыхания запотело. Девушка нарисовала ноготком сердечко, и в носу зако­лоло отвоспоминаний.

Одиннадцать лет назад в детском доме она сидела возле окна,слушая, как дождь стучит по подоконнику, и ненавидела весь мир, а больше всехАреса. За то, что позволил людям из социальной службы забрать ее. Он даже нешелохнулся, просто разрешил накинуть себе на шею удавку.

Но когда в тот дождливый осенний день он пришел под окнодетского дома, целый и невредимый, девочка ему все простила. Она рисо­вала назапотевшем стекле сердечки, а он сли­зывал из серцевинок капли и смотрел на неече­рез эти маленькие окошки. Она прикладывала ладони к стеклу, а он белые лапыс потертыми, загрубевшими розовыми подушечками. Тогда она не знала, что он прощается...На следующий день ее удочерили. О поис­ках какого-то волка приемные родителиниче­го не хотели знать. Людьми они оказались не­плохими, только ребенок им былвовсе не ну­жен. Оба слишком много времени отдавали работе, он — начальникпроизводственного отдела мясного комбината, она — успешный фотограф. Посостоянию здоровья Евгения не могла больше рожать, а ей хотелось дочь, потомучто семейный портрет, по ее словам, не вы­глядел законченным без маленькойдевочки в нарядном платьице.

Алина села за стол, открыла ноутбук и зашла в Интернет,почитать блоги подружек из института. Некоторое время она болтала свиртуальными знакомыми в аське, а оставшиеся полчаса перед сном посвятилакурсовику по «Экономической политике», который нужно было сдать до концанедели.

Под утро девушке приснился сон.

Онатяла по устланной снегом земле рядом с высокимсветловолосым юношей. От спутни­ка пахло лесом. А вокруг ничего не было, лишьбескрайняя белизна.

Юноша повернул голову и нежно улыбнулся. Он обладалпрекрасной внешностью: свет­локожий, с румянцем на высоких скулах, голу­боглазый.Глаза, обрамленные черными рес­ницами, сильно выделялись на лице. От них былоневозможно отвести взгляда.

Алина чувствовала, что улыбается в ответ и сердце щемит вгруди.

Юноша остановился, медленно протянул руку, а затем зрачкиего, как у зверя, превратились в вертикальные черточки.

Девушка знала, что за спиной кто-то стоит, кто-то, от когопахнет ладаном — сладковатым ароматом смерти.

Алина проснулась и с тихим криком села на постели. В комнатестояла темнота. Сердце бешено колотилось, руки, лоб, шея взмокли. В носущекотало от омерзительно сладковатого запаха ладана.

Девушка посидела несколько минут и снова легла. Уже многолет ей снились сны с участи­ем голубоглазого мальчика со звериным взгля­дом икого-то неведомого, извечно стоящего за спиной. От одного пахло лесом, а когдаявлял­ся второй, в воздух тонкой струйкой, удушливо заполняя его, вливалсязапах ладана.

Обладатель голубых глаз не всегда был взрослым — высоким,сильным, когда-то он приходил в ее сны маленьким мальчиком. Девушка взрослела,и он тоже взрослел, изменял­ся. Одно оставалось неизменным: всякий раз онпротягивал ей руку, но она ни разу за один­надцать лет так и не успела до неедотронуться...

Алина взяла с тумбочки сотовый телефон и посветила на спинкукровати. Красная ленточка, как и прежде, была обвязана вокруг дере­вяннойрейки. Лишь убедившись в этом, де­вушка окончательно успокоилась и закрылаглаза, позволяя себе еще немножко подремать перед институтом.

Алина спустилась к подножию лестницы здания института«Технологии и дизайна» и остановилась, оперевшись на длинный зонт. На улице ужетемнело.

Подруги что-то выясняли у дверей, разма­хивая тетрадями.

Кто-то коснулся плеча девушки, и она вздрогнула.

— Ты чего! — изумился одногруппник — коренастый темноволосыйпаренек с вечно улыбающимся ртом и смешливыми карими глазами.

Алина мгновенно справилась с испугом. Она давно привыклавздрагивать от каждого шороха.

— Юра, после выходных мне понадобится мой конспект погражданскому праву, не забудь его, пожалуйста, принести.

Парень расплылся в улыбке.

— Хочешь, встретимся на выходных и я тебе его отдам?

Девушка покачала головой, но ничего не сказала, подоспелиподруги — сестры Таня с Аней, рыженькие веснушчатые девчонки. Али­на еще неочень хорошо их знала, но компания этих девушек ей нравилась.

— Юрас, что тебе надо, — возмутилась бойкая Таня, — она едетс нами на дачу, не зови ее никуда!

Парень перевел взгляд на Алину:

— Правда?

Девушка пожала плечами, про дачу она слышала впервые, норешила за лучшее об этом не сообщать. В школе подругами ей обзавестись неудалось. На нее смотрели косо, шептались, что она приемыш. А уж сводный братецникому об этом не позволял забыть. В институте ситуация изменилась, тут, к сча­стью,никому не было дела до ее семейных от­ношений.