— Хорошо, — кивнул следователь, — если понадобится, мывызовем вас и ваших друзей еще раз.

До института девушка доехала на маршрутке. Сегодня быласреда, и Захара объявили в розыск. После встречи со странным незнаком­цем,одним легким движением отшвырнувшим на два метра восьмидесятикилограммовогопарня, Алине посчастливилось вернуться в дом раньше всех остальных ребят. И навопрос, по­чему она не догнала их, как обещала, она лишь вновь сказала, что унее разболелась голова. А когда компания отправилась на поиски Заха­ра, девушканарочно прошлась с Юрой неподалеку от того места, где в последний раз виде­лапод деревом сводного брата, но там никого не оказалось. Она даже подумала, чтоошиб­лась — ведь в лесу так легко сбиться с пути, — но оторванная от ее джинсовпуговица, лежа­щая на березовом листочке, убедила в обрат­ном.

Захар — с застывшими глазами и вывернутой шеей — исчез.

Сестры встретили Алину возле института и в один голосспросили:

— Не нашли?

Девушка покачала головой.

Первой парой стояло «Естествознание». Алина вошла в огромнуюаудиторию, прибли­зилась к своему столу и увидела на нем белый конверт.

Она открыла его, вынула свернутый попо­лам листок с текстом,размашисто написан­ным красной ручкой:

Здравствуй, Алина!

Ни одно доброе дело не остается безнаказан­ным... воистину.Одиннадцать лет я знал, что этот день когда-нибудь наступит. И он наступил.Больше я не могу защищать тебя, оставаясь в тени, потому что враг показал тебесвое лицо. Нам нужно увидеться. Александровский сад. Лю­бое время. Я буду ждатьтебя. Не бойся.

Навсегда твой А.

—Что это у тебя? — поинтересовалась Та­ня, выхватываялисток.

— Отдай! — резче, чем хотела, произнесла Алина.

Подруга без интереса повертела в руках листок и обиженновернула, проворчав:

— Вот чудачка, из-за чистого листа готова горло перегрызть.

Алина еще раз пробежала глазами письмо. Создавалосьвпечатление, что у некоего А. то и дело переставала писать ручка.

— Из-за чистого листка? — переспросила девушка.

Таня странно посмотрела на нее.

— А что, по-твоему, он грязный? — Она сузила глаза и сусмешкой прибавила: — Или, может, ты пишешь шпаргалки невидимыми чернилами?

Алина снова прочла записку и, пробормо­тав: «Прости, из-запоследних событий, я сама не своя», бросилась к выходу из аудитории.

— Я понимаю! Все нормально! — крикнула вслед подруга, нодевушка не остановилась. Получила в гардеробе пальто, а пока натягива­ла его,положила перед старушкой гардероб­щицей письмо и спросила:

Видите?

Что именно, дитя? — сдвигая на кончик носа очки,заинтересовалась старушка.

Текст! Видите?

Та перевернула листок и пожала остренькими плечиками.

— А он разве есть?

Желудок закрутило, как барабан в стиральной машине, головасделалась такой тяжелой, что шея вдруг заболела.

Пока бежала по набережной Мойки, в мозгу стучало: «Навсегдатвой А. Навсегда твой А. Навсегда твой А.»

В Александровский сад перед Адмиралтейством, золотой куполкоторого ярко сиял на солнце, девушка вошла с бешено колотящимся сердцем. Онанесколько раз обошла вокруг ог­ромного фонтана, затем присела на белую ска­мейку.И тогда увидела Его. Он возник из ни­откуда, в точности такой же, как во сне,те же белые волосы, звериные голубые глаза, обрам­ленные выразительными чернымиресница­ми, — высокий, статный и поразительно кра­сивый.

Юноша остановился перед ней, не доходя двух шагов.

— Кто ты? — прошептала Алина, задыхаясь от мощного ароматалеса, наполнившего лег­кие.

— Ты знаешь.

Она знала или когда-то думала, что знает, но то было давно.А потом семейный психолог назвал ее веру в особенного друга, который всегдарядом, чтобы защищать, «мечтами маленькой одинокой девочки» и прописал таб­летки.

Юноша сел рядом и, не глядя на нее, произнес:

— Нужно больше доверять себе, Алина.

В его устах ее имя прозвучало так удивительно привычно, какбудто он говорил его ты­сячи раз.

Она мельком посмотрела на собеседника, но, встретив еговзгляд, опустила глаза и призналась:

— Ты мне снишься.

Наверно, за всю жизнь никто не улыбался ей так нежно.

— Я знаю.

После недолгой паузы Алина достала из кармана пальто смятыйлисток.

Почему только я вижу письмо?

Потому что оно написано кровью оборотня. И написано для тебя.— Он поднялся и протянул ей руку. — Идем!

Сколько раз во сне она видела эту ладонь...

Алина резко поднялась и без раздумий крепко стиснулапротянутую ей руку. И в тот миг, когда их пальцы соприкоснулись, времяповернуло вспять, отмотало одиннадцать лет — и замерло только для этих двоих.Они были посреди девственно белого леса — ма­ленькая девочка с пластмассовойкороной, на­детой поверх шапки, и белый волчонок с голу­быми глазами...

— Как мне тебя называть? — спросила девушка, преодолеваяодин лестничный пролет за другим.

В темноте сверкнуло пламя голубых глаз.

— Знаешь, я бы и на Пушистика отзывался, но... — Юноша недоговорил.

Они остановились на последнем этаже перед чердачной дверью.Небольшую площадку тускло освещало маленькое, заклеенное газе­тами окошко.

— Почему Арес? — сама того не понимая, Алина перешла нашепот. — Я читала, что в греческой мифологии Аресом звали бога войны.

Ее спутник толкнул плечом дверь и жестом пригласил девушкувойти.

— В нашем роду был один грек, он установил традицию называтьсыновей и дочерей именами греческих богов и богинь. Полагал, что это не толькокрасиво, но и сыграет важную роль в их судьбе. Моя мать назвала меня в честьбога войны — коварной и вероломной войны. Если бог — значит, победитель, навер­но,так она думала.

Но как об этом узнала я? Мне ведь было всего лишь...

Я тебе сказал. Внушил, если хочешь.

Щелкнул выключатель, и в комнате, размером не больше пятиметров, с низким потол­ком и обшарпанными стенами, загорелся свет. В углувалялся матрас, застеленный чистой простыней, рядом лежала стопка еще не распа­кованныхкомплектов белья. Тут же три короб­ки с новой одеждой и две фляги с водой. Изуз­кого прямоугольного окна, расположенного почти под потолком, открывался видна крыши.