А узнал он это лишь тогда, когда Валентина позвонила ему потелефону далеко за полночь. К тому моменту на их общем счету было уже дведюжины свиданий, сотни робких поцелуев и примерно с десяток страстных. С точкизрения Жеряпко, отношения развивались стремительно.

— Феденька, — выдохнула Валентина. — Он узналпро нас!

Это жутковатое «он», конечно, подразумевало мужа. Жеряпковздрогнул. Кажется, фантом, не дававший ему покоя столько ночей, наконец-торешил материализоваться.

— Скажи, где ты живешь, и я за тобой приеду, —сказал он чрезвычайно решительно.

— Мне ничто не угрожает, дорогой! — поспешилазаверить его Валентина. — Он меня и пальцем не тронет. А вот за тебя ябоюсь по-настоящему… Они тебя выследили.

— Кто — они?

— Люди моего мужа! Ты должен бежать немедленно.

— Боже мой, куда? — растерялся Жеряпко.

— Как можно дальше, на край света! — жарко сказалаВалентина. — Мне нужно два-три дня, чтобы успокоить его.

— Ты хочешь, чтобы я бежал с поля боя? —возмутился Федор.

— Если ты не скроешься, никакого поля боя небудет, — заверила его Валентина. — А будет место преступления.

— Ха! — сказал Жеряпко, стараясь, чтобы в его тонебыло побольше удали и поменьше вибраций. — Это мы еще посмотрим!

Но Валентина принялась его умолять.

В конце концов он все-таки сдался и пообещал покинуть своюквартиру тотчас же, без промедления, в чем есть, не собирая вещей.

Положив трубку, честный Жеряпко снял пижаму и с тяжелымсердцем надел свои лучшие брюки и рубашку, засунул в карман бумажник и вышел налестничную площадку.

Запирая дверь, он услышал, что где-то внизу загудел лифт иодновременно с ним затопали шаги. Поднявшись на один пролет, он прижался ктрубе мусоропровода. И правильно сделал. Потому что к его квартире снизу полестнице уже поднимались трое парней устрашающего вида.

— Открывай, — без раздумий приказал самый толстый.Федор видел складки на его загривке через металлические прутья перил.

— Не, подождем наших.

Жеряпко в ужасе замер. Если бы он был зайцем, то,несомненно, прижал бы уши к голове. Вместо этого он ввинтился в мусоропровод,испачкав щеку и рубашку тараканьей отравой, которой был густо обсыпан весьподъезд. В этот момент он услышал, что лифт остановился где-то на верхнемэтаже, и теперь шаги загрохотали вниз по лестнице.

Его обложили! Вниз идти было нельзя. Может, вверх? Бандиты,которые спускались оттуда, были еще достаточно далеко. Федор птицей взлетел наодин пролет и с облегчением увидел, что окно, выходящее во двор, прикрыто неплотно.Поднявшись на цыпочки, он толкнул створки и с проворством ящерицы, изо всех силвиляя задом, взобрался на подоконник. Провернулся на коленках и, уцепившиськороткими пальцами за бетонный выступ, повис над темной крышей подъезда. Потомкоротко выдохнул и разжал пальцы.

В ту же секунду кто-то спросил почти что над его головой:

— Смотри, окно открыто. Может, это наш убежал?

— Мя-ау! — с чувством сказал присевший на корточкиЖеряпко, задрав вверх лицо. И с ужасом увидел, что в окне уже появилась чья-томакушка. Тогда он сгруппировался и, мгновенно прицелившись, прыгнул на росшийпо соседству тополь, обхватив его ствол руками и ногами. Тусклый свет фонарейна тополь не попадал, поэтому здесь Федор был в относительной безопасности.

— Вроде все нормально, — неуверенно сказал все тотже бандит, высунув голову наружу.

— Мя-я-ау! — вторично мяукнул Федор противнымголосом, потихоньку сползая вниз.

— Ненавижу кошек, — проворчали наверху. — Этиволосатые твари такие мстительные.

Федор начал быстро перебирать конечностями. Через некотороевремя он посмотрел вниз, чтобы оценить расстояние, оставшееся до земли, и,посчитав, что ноги уже не переломает, шмякнулся на землю. Перепрыгнув черезнизкую оградку палисадника, он, виляя, побежал в сторону метро. Метро, конечно,не работало. Поэтому до утра Жеряпко прятался в парке, шарахаясь от каждойшевелящейся тени. К рассвету он выбрался на открытое пространство и безаппетита позавтракал в маленьком кафе, где все смотрели на него искоса.

На службу Федор явился весь в тараканьей отраве,картофельной шелухе и в мелких веточках, которые прилипли к его рубашке.

Забился в свой кабинет и припал к окну, ожидая Валентину.Она приехала примерно через час, испуганная и прекрасная. Тогда-то она ирассказала Жеряпко, что ее муж — не кто иной, как бандит Саша Ядовитый, которыйконтролирует не только определенную территорию в городе, но и ее, Валентинину,жизнь.

Последовали бурные объяснения громким шепотом, за ними —душераздирающее прощание на весьма неопределенное время.

Закрывая за Валентиной дверь, Жеряпко так сильно прищемилсебе палец, что не смог удержаться и расплакался. Женщины, сидевшие в кабинетахпо соседству с Федором, услышали отголоски большой человеческой драмы и сталипод благовидными предлогами по очереди заглядывать к нему в кабинет.

Слезы на глазах Федора приводили их в священный трепет. Те,что помоложе, убегали потом ахать в дамскую уборную, а женщины постаршестарались Федора утешить.

— Ну, не стоит так убиваться, — ласково сказалаему бухгалтерша Ферапонтова, которой очень понравилась промчавшаяся по коридоруВалентина.

Жеряпко посмотрел на свой распухший палец, потом зажал егомежду колен и с надрывом сказал:

— Ага! А вы знаете, как это больно?!

— Знаю, голубчик, знаю, — мечтательно прикрывглаза, ответила бухгалтерша. — Но это сладкая боль! Она обогащает душу.Радуйтесь этой боли, покуда вы еще можете ее чувствовать!

«Господи, да она просто садистка!» — подумал Федор,прикидывая, где взять льда, чтобы снять опухоль. Выскочив из кабинета, оннаткнулся на помощника шефа Женю Кумарикина. Тот метался по коридорам, глазаего за круглыми стеклами очков были еще более растерянными, чем обычно. Увидевточно такое же выражение на лице Жеряпко, Женя затормозил возле него и спросил:

— Федор Ильич, у вас много работы?

— А что такое? — быстро переспросил тот.

— Ответственное поручение. Лично от шефа. Короткаяпоездка в Новосибирск.

— Да! — крикнул Жеряпко, подпрыгнув наместе. — Это как раз для меня. Я еду!

Кумарикин обрадовался. Он был весьма толковым парнем, но слишкомпорядочным для того, чтобы сделать большую карьеру. На фирме его все любили, ноникто не принимал всерьез. Жеряпко втайне считал его товарищем по несчастью,потому что тоже был неконкурентоспособен на рынке капиталистического труда.

— Стрелецкий хочет, чтобы кто-нибудь сопровождал егодочь до Москвы, — пояснил Кумарикин, доставая из кармана билет на самолет.