– Молодежь стала умной, и трудности ее неостанавливают.

– Боюсь, вы меня не поняли. Я не лишен патриотическихчувств, но меня мало привлекает мысль, что моего зятя отправят на войну сразупосле возвращения из свадебного путешествия.

– До тысяча девятьсот двадцать девятого года, –возразил Мейсон, – подросткам усиленно прививали чувство собственности.Они стали думать только о том, как бы получить свою долю семейного состояния, ане о накоплении собственного. Но согласитесь, для создания нового имиджа умолодежи должны быть объекты…

Современные юнцы заняты всевозможными проектами… Они небоятся ни сердечных заболеваний, ни борьбы, ни трудностей, ни даже смерти, ите, кто выживет, пройдя закалку огнем, не спасуют перед любыми трудностями.

Можете не сомневаться, мистер Визерспун, нам с вамипредстоит жить в ином мире, когда война закончится. Нам с вами предстоитразобраться в молодых людях, и мир изменится именно благодаря тем молодымлюдям, которым довелось страдать, бороться и многому научиться.

– Я никогда так не думал о молодежи, – почесал заухом Визерспун, – на мой взгляд, молодежь – это не побеждающая сила.

– Вы должны были посмотреть на нее в шинелях и савтоматами в последней войне. Юнцы двадцатых годов отирались в темныхзакоулках. Сейчас они достигли среднего возраста. Так что вас еще ожидаютсюрпризы… А этот ваш молодой человек?.. Расскажите-ка мне подробнее о нем.

– Его прошлое… какое-то туманное. Он… не знает, кто онтакой.

– Вы хотите сказать, он не знает своего отца?

– Ни отца, ни матери. Женщина, которую Марвин Эйдамсвсегда считал матерью, рассказала ему, что на самом деле он был похищен втрехлетнем возрасте. Она призналась в этом перед смертью. Естественно, такоеоткрытие, сделанное пару месяцев назад, явилось для него сильным ударом.

– Интересно… – раздумывал Мейсон, хмуроразглядывая носки своих ботинок. – Ну а что по этому поводу говорит вашадочь?

– Она говорит…

За креслом Мейсона неожиданно послышался молодой женскийголос:

– Может быть, папа, ты разрешишь мне самой сказать обэтом?

Визерспун быстро оглянулся. Мейсон, двигавшийся с ленивойграцией высокого мужчины, не обремененного лишним весом, поднялся, чтобывзглянуть на рассерженную девушку, стоявшую на коленях на сиденье кресла,опершись локтями о его спинку. Книга, лежавшая, очевидно, у нее на коленях, сшумом плюхнулась на пол.

– Честное слово, папа, я не подслушивала. Я простосидела здесь, в кресле, и читала. Потом услышала имя Марвина Эйдамса, и это,сам понимаешь, привлекло мое внимание.

Джон Визерспун рассердился:

– Я не вижу оснований продолжать разговор в твоемприсутствии, Лоис. И пока мне не о чем совещаться с тобой.

Мейсон поочередно взглянул на отца и дочь, а потом сказал:

– А почему бы и нет? Здесь мой секретарь, мисс Стрит.Пожалуй, нам стоит пройти в коктейль-холл, сесть за столик, заказать что-нибудьпрохладительное и спокойно побеседовать. Если мы не достигнем понимания, никтоне будет считать себя обиженным. Мне даже представляется, мистер Визерспун, чтоваше дело весьма интересное.

Лоис совершенно естественно перехватила инициативу.

– В конце концов, – горячилась она, – этапроблема касается в первую очередь меня.

– Речь идет о твоем счастье, – вежливо уточнилотец, – а следовательно, и о моем.

– Только о моем счастье! – подчеркнула девушка.

Джон Визерспун просительно посмотрел на Мейсона и умолк.

– Я влюбилась, – решительно заявиладевушка, – такое случалось и прежде, но всегда это чувство быстропроходило. На этот раз все не так – любовь крепнет с каждым днем. И что бы мнени говорили, что бы ни делали, никто не в состоянии этого изменить. Папабеспокоится за мое счастье… Беспокоится, потому что мы не знаем некоторыхобстоятельств, касающихся человека, за которого я собираюсь выйти замуж. Ксожалению, сам Марвин тоже не знает.

– Не можешь же ты отрицать, – не слишком уверенно,как показалось Мейсону, заявил Визерспун, – что семья и происхождениечеловека играют в жизни весьма важную роль!

Лоис оставила без внимания слова отца. Это была миниатюрнаяживая девушка с проницательными темными глазами. Она заговорила с некоторымраздражением:

– Приблизительно пять лет назад Марвин Эйдамс и егомать, Сэйра Эйдамс, поселились в Эль-Темпло. Сэйра была вдовой. У нее имелосьнебольшое состояние, и она дала Марвину образование. Я познакомилась с ним встарших классах, но тогда он был для меня лишь одним из мальчиков. Потом мы обапоступили в колледж. Вместе приезжали домой на зимние каникулы и сновавстречались… – Она щелкнула пальцами. – И что-то в нас есть общее, мыподходим друг другу.

Она посмотрела на мужчин, как бы сомневаясь, поймут ли они,потом перевела взгляд на Деллу Стрит.

– Мой папа, – уже увереннее продолжалаЛоис, – помешался на фамилиях. Он проследил родословную нашей семьи чутьли не до первобытных племен. Естественно, ему захотелось что-нибудь узнать ородителях Марвина. Но тут ему не повезло. Миссис Эйдамс оказалась невероятноскрытной. Она переселилась в долину, потому что у нее был туберкулез, и думала,что перемена климата благоприятно отразится на ее здоровье. Перед смертью онапо собственной воле призналась, что она и ее муж, которого звали Хорасом,похитили Марвина. Тогда Марвину было три года. Они надеялись получить за неговыкуп, но ситуация начала накаляться, и они вынуждены были срочно удирать наЗапад. К тому времени они сильно привязались к ребенку и под конец решили самиего воспитывать. Хорас умер, когда Марвину исполнилось четыре года. Умерламиссис Эйдамс, так и не сказав, кто истинные родители Марвина. Она упомянулатолько, что он из хорошей семьи, весьма состоятельной, – и только. Из этогоМарвин сделал заключение, что он был похищен где-то на Востоке, а его настоящиеродители, должно быть, уже умерли.

– Заявление миссис Эйдамс было сделано при свидетелях?

– Ничего подобного, – ответил Визерспун, – обэтом никто не знает, кроме Марвина, Лоис и меня.

– Вы – вдовец? – спросил его Мейсон.

Визерспун кивнул.

– Чего вы хотите?

– Я хочу выяснить, что собой представляли родителимальчика. Ну и чтобы вся ситуация стала абсолютно ясной.

– Для чего? – спросила Лоис.

– Я хочу знать, кто он такой.

Девушка с вызовом взглянула в глаза отцу.

– Марвину тоже хотелось бы этого, – сказалаона. – Что же касается меня, папа, то мне совершенно безразлично, копал лиего отец канавы или был вермонтским республиканцем… Я в любом случае стану егоженой.