Джон Визерспун молча поклонился, но его покорность выгляделанаигранной.

– Если ты так смотришь на дело, моя дорогая… –начал он.

Но Лоис взглянула на часы и улыбнулась Мейсону.

– Как бы то ни было, сейчас у меня свидание с друзьями,мы собираемся покататься на лошадях при свете луны. Не жди меня, папа, и небеспокойся.

Она вскочила с кресла, порывисто протянула Мейсону руку идобавила:

– Делайте все, что хочет папа. Он будет чувствоватьсебя куда спокойнее.

В этот момент ее глаза скользнули по лицу Деллы Стрит, онаотметила что-то, заставившее ее снова обернуться и посмотреть внимательно наадвоката. Она улыбнулась, протянула руку Делле со словами: «До свидания, доновой встречи!» – и ушла.

Когда за ней закрылась дверь, Визерспун устроился поудобнеев кресле с видом человека, который наконец-то получил возможность свободновысказать свои мысли.

– Рассказанная Сэйрой Эйдамс история, – заговорилон, – была весьма убедительна. Ей надо было предотвратить какое-либорасследование с моей стороны. Понимаете, это случилось пару месяцев тому назад.Лоис и Марвин уже влюбились друг в друга. Умирающая мать решилась на ужаснуюжертву. Такое страшное заявление… На смертном одре она лишилась любви иуважения единственного сына, чтобы обеспечить ему будущее счастье. Но, надодумать, ее заявление не было правдой.

Мейсон недоуменно приподнял брови.

– Я бы сказал больше: в нем не было ни одногоправдивого слова.

– То есть?

– Я уже нанимал детективов, – вдруг сообщилВизерспун. – Они выяснили, что Марвин Эйдамс является сыном Сэйры Эйдамс иХораса Легга Эйдамса, что подтверждается официальным свидетельством о рождении.Никаких сведений о нераскрытом похищении ребенка, относящемся к периоду,упомянутому миссис Эйдамс, не имеется.

– Тогда чего ради ей было делать подобноезаявление? – не выдержала Делла Стрит.

Ответ Визерспуна был весьма суров:

– Я вам точно объясню, чего ради… В январе тысячадевятьсот двадцать четвертого года Хорас Эйдамс был осужден за убийство, а вмае тысяча девятьсот двадцать пятого года казнен. История, рассказанная миссисЭйдамс, была душещипательной выдумкой, последней попыткой избавить сына отслучайности, если давняя история выплывет на свет и помешает ему жениться надевушке из хорошей семьи. Она не сомневалась, что я постараюсь выяснить, кембыл отец парня. И надеялась, что ее рассказ предупредит подобные расследованияили направит их совсем в другое русло.

– Парень, конечно, ничего не знает об отце? –спросил Мейсон.

– Нет.

– И ваша дочь тоже?

– Да, и она. – Визерспун помолчал, перебираяпальцами витую ножку хрустального бокала, затем с усилием произнес: – Я несобираюсь принимать в семью сына убийцы. Полагаю, что даже Лоис согласится смоими доводами, когда я ознакомлю ее со всеми фактами.

– Чего же вы хотите от меня?

– У меня есть стенограмма свидетельских показаний повсему процессу… Как мне кажется, они убедительно доказывают вину Хораса ЛеггаЭйдамса. Однако я хочу быть совершенно объективным и оставляю Марвинуопределенный шанс… сомневаясь в правильности вынесенного судом приговора. Яхочу, чтобы вы просмотрели стенограмму, мистер Мейсон, и сообщили мне своемнение. Если вы найдете отца Марвина виновным… в преднамеренном убийстве, яскажу своей дочери все без утайки и категорически запрещу ей встречаться иподдерживать знакомство с Марвином Эйдамсом. Это явится для нее ударом, но онас ним, надеюсь, справится. Вы сами убедитесь, что иначе поступить мне нельзя,когда ознакомитесь со стенограммой.

– Ну, а если я приду к заключению, что он мог бытьневиновен? – спросил Мейсон.

– В таком случае вам придется это доказать, вернувчестное имя несправедливо осужденному человеку, и опубликовать это в печати,дабы всем стало известно об ошибке, допущенной правосудием. – ГолосВизерспуна звучал сурово. – Я не желаю, чтобы на род Визерспунов леглохотя бы одно пятно, и, уж конечно, не потерплю, чтобы моим зятем стал сынубийцы.

– Убийство восемнадцатилетней давности, –задумчиво произнес Мейсон. – Срок очень большой.

Визерспун посмотрел ему прямо в глаза.

– Зато и сумма гонорара будет соответствующей.

Делла Стрит не выдержала:

– В конце концов, мистер Визерспун, если даже тотчеловек и был виновен, неужели вы считаете, что ваша дочь должна из-за этогоразрушить свое счастье?

Визерспун нахмурился:

– Если отец был преступником, у его сына можетоказаться дурная наследственность. К сожалению, я уже уловил кое-что,свидетельствующее об этом. Парень – потенциальный убийца, мистер Мейсон.

– Вот как? Продолжайте, прошу вас.

– Если такие наклонности налицо и если моя дочь непожелает прислушаться к голосу разума, я поставлю Марвина в такое положение,что унаследованные им пороки непременно проявятся. И обставлю все такимобразом, что у Лоис не останется никаких сомнений.

– Что именно вы имеете в виду? – теперь уженахмурился адвокат.

– Поймите меня правильно, мистер Мейсон. Я готов навсе, чтобы защитить свою дочь, избавить ее от несчастья. В полном смысле слова– на все!

– Я вас прекрасно понимаю, но не можете ли вырассказать обо всем поподробнее.

– Я поставлю молодого человека в такое положение, изкоторого вроде бы единственным логическим выходом будет совершение убийства. Итогда мы посмотрим, как он себя поведет.

– Это будет крайне жестоко по отношению к вашей дочерии тому лицу, которое вы изберете в качестве предполагаемой жертвы.

– Не беспокойтесь, – махнул рукойВизерспун, – все будет обставлено весьма искусно… На самом деле никого неубьют, а вот Марвин вообразит, что он кого-то отправил на тот свет. И тогда моядочь увидит его в истинном свете.

Мейсон покачал головой и решительно встал.

– Вы играете даже не с огнем, а с динамитом.

– Чтобы сдвинуть с места скалу, как раз и нужендинамит, мистер Мейсон.

Наступило молчание, и Мейсон после краткого размышлениясогласился:

– Хорошо, я прочту стенограмму. Сделаю это для того,чтобы удовлетворить скорее собственное любопытство. Только из этих соображений,мистер Визерспун.

Визерспун жестом подозвал официанта.

– Принесите мне счет, – распорядился он.

Лучи раннего утреннего солнца простирались все дальше идальше на запад, постепенно заполняли пустыню, пока не уткнулись в горныйбарьер, рассыпавшись в искры, позолотившие острые вершины. Небо сталоприобретать темно-синюю окраску, характерную для пустыни Южной Калифорнии.