– Куда мы можем положить эти материалы, Делла?

– В вашей гостиной имеется письменный стол, удобный икрепкий, за ним вам будет хорошо работать.

Мейсон отрицательно покачал головой:

– Я не собираюсь здесь оставаться, утром мы уезжаем.

– Тогда чего ради мы приехали сюда? – Она слюбопытством ждала ответа.

– Мне хотелось понаблюдать этих детей вместе. Ну исоставить впечатление о Визерспуне в привычной для него обстановке… Тыпознакомилась с остальными гостями?

– Только с одной миссис Бурр. С мистером Бурром нам неудастся встретиться.

– Почему?

– Он проиграл спор с лошадью.

Мейсон сильно заинтересовался:

– Расскажи-ка мне и про лошадь, и про спор!

– Сама я ничего не видела, только слышала от других.Будто бы мистер Бурр большой энтузиаст цветной фотографии. Именно на этой почвеон познакомился с Визерспуном в магазине фототоваров в Эль-Темпло. Ониразговорились, выяснили, что у них масса общих интересов, ну и Визерспунпригласил его к себе на пару недель. Как я поняла, у Визерспуна вошло впривычку именно так зазывать к себе гостей, чтобы похвастаться своим домом… Онуверяет, что либо человек с первого взгляда ему нравится, либо уж никогда непонравится.

– Опасная привычка, – заметил адвокат, – акогда заканчиваются эти две недели Бурра?

– По-моему, уже закончились несколько дней назад, ноВизерспун уговорил его погостить еще немного. Если не ошибаюсь, мистер Буррзадумал основать в долине собственное дело. Но подсчитал, что ему потребуетсядополнительный капитал, и послал за ним на Восток. Предполагают, что деньгиприбудут сегодня-завтра, но сам-то он на некоторое время выбыл из игры.

– Из-за лошади? – спросил Мейсон.

– Да. Как будто Бурр хотел сделать цветной снимок однойиз кобыл. Конюх, мексиканец, выводил ее из конюшни на место, выбранное Бурром,лошадь же почему-то нервничала, упиралась, и служитель дернул ее за уздечку.Бурр находился совсем рядом… Доктор ушел минут пятнадцать назад.

– Бурра заберут в больницу?

– Нет, он останется здесь, в доме. Врач привез с собойопытную медсестру, и она временно будет находиться при нем. Позднее он пришлетиз города постоянную сиделку.

Мейсон явно заинтересовался происходящим и слушал Деллуочень внимательно.

– Визерспун настоял на том, чтобы Бурр остался унего, – продолжала та.

– Я вижу, ты времени зря не теряла, все видишь и всеслышишь! – рассмеялся адвокат. – Ну а что ты скажешь о миссис Бурр?

– Сногсшибательная особа.

– То есть?

– Волосы с рыжеватым отливом, огромные серо-голубыеглаза, поразительный цвет лица и…

– Нет, нет, – перебил ее Мейсон,подмигивая, – мне хотелось бы знать, какими приемами она сшибает с ног.

У Деллы лукаво блеснули глаза.

– Мне кажется, это принято называть чистым нокаутом…Она наносит удары ниже пояса, она разит…

Отворилась дверь, и в комнату проскользнул Дрейк.

– Привет труженикам, – заговорил он весело,пожимая им руки. – Перри, вот непоседа, вечно мотаешься то туда, то сюда.Что же погнало тебя в эти места?

Прежде чем Мейсон успел ответить, снова отворилась дверь, ив комнату неслышными шагами вошел слуга-мексиканец с подносом, на которомстояли шейкер и три бокала.

– Обед через тридцать минут, – предупредил слугана превосходном английском языке, ставя поднос на маленький столик. –Мистер Визерспун просил не переодеваться.

– Передайте ему, что меня не будет, – усмехнулсяМейсон, – кстати, я никогда не переодеваюсь.

Слуга, поклонившись, удалился.

– За преступление, которое мы раскроем! – сказалМейсон, разливая коктейль.

Они дружно чокнулись.

– Надо сказать, Перри, ты выбираешь превосходные места.

– Мне здесь тошно, Пол.

– Почему? Похоже, владеющий этими угодьями тип изобрелспособ успешной борьбы с подоходным налогом.

– Все это так, – сказал Мейсон, – но я никакне могу избавиться от ощущения, что меня заперли в клетке.

Делла Стрит рассмеялась:

– Ему здесь не нравится, Пол, тут нет ничеговозбуждающего. Когда шеф работает, он любит докапываться до фактов ираспутывать хитросплетения событий и обстоятельств. Он не способен сидеть сложаруки и ждать, когда факты сами придут к нему.

– В чем суть дела? – спросил Дрейк.

– Вовсе не дело, а эксгумация. Или вскрытие.

– Кто ваш клиент?

– Визерспун, владелец имения.

– Понятно, но кто же совершил убийство или их былонесколько? Что мы должны доказать?

Ответ Мейсона прозвучал страстно:

– Невиновность человека, которого повесили семнадцатьлет назад.

Дрейк разочарованно присвистнул.

– Его казнили примерно через год после совершенияпреступления. Получается, что все данные имеют, как минимум, восемнадцатилетнююдавность?

Мейсон кивнул.

– И ты считаешь, что он был невиновен?

– Возможно.

– Ну ладно, мне-то все равно, я свои деньги в любомслучае получу… Скажи-ка, Перри, кто эта ацетиленовая звезда?

– Звезда? – удивился Мейсон, мысли которого былипоглощены другим.

– Красотка с рыжевато-соломенными волосами всоблазнительном белом туалете, который обтягивает ее, как кожура сосиску. Тебестоит взглянуть на нее только раз, и ты сразу поймешь, что под платьем нетничего, кроме потрясающего естества.

– Она замужем, Пол. Но пусть тебя это несмущает, – посмеялась над приятелем Делла. – Ее муж сегодня днемповздорил с лошадью. Насколько я понимаю, в настоящий момент он напичканморфием, а его нога упрятана в гипс…

– Она замужем?!

– Почему тебя это поразило? Красивые женщины зачастуювыходят замуж.

– В таком случае она сродни этому широкоплечему маломус солидным брюшком, который расхаживает по дому с видом хозяина. Как его зовут?

– Это мистер Визерспун, он и есть хозяин. Нет, они неродня с миссис Рональд Бурр. Они познакомились пару недель назад в Эль-Темпло.Бурр и Визерспун рыболовы-любители, и оба увлекаются фотографией. Как видишь, яуже узнала все сплетни.

Дрейк опять присвистнул.

– Почему ты все время свистишь, Пол? Что случилось?

– Понимаете, друзья, выходя из своей комнаты в коридор,я слишком быстро распахнул дверь и успел увидеть, как эта крошка в беломповисла на громаде с брюшком. Она тянулась к нему губами, провалиться мне наэтом месте! Последнее, что я наблюдал перед тем, как поспешил убратьсявосвояси: толстопузый приготовился слизать ее губную помаду. Из-за этогопредставления я и явился к вам секунд на тридцать позже.