– Хочешь появиться так перед придворными, Анна? – спрашивает, не спуская с меня взгляда. – Мне плевать, я могу тебя по коридорам проволочь и обнаженную. Но ты все еще моя жена.

Что?

Это когда ж я успела замуж выскочить?

– Вы… – сглатываю, – ошибаетесь. У меня нет мужа, – и, видя, как вытягивается его лицо, а желваки начинают ходить ходуном, тороплюсь добавить: – Я, вообще, здесь случайно… Так вышло… Я не помню, как сюда попала!

– Не помнишь, как легла под моего подчиненного? Не новость, дорогая. Ты редко, когда запоминаешь своих любовников.

И он направляется ко мне, а я испуганно отшатываюсь. Но недостаточно проворно, потому что мужчина хватает меня за плечо, разворачивает спиной к себе и с силой вжимает в стену. Его ладонь надавливает мне между лопаток, другая рука сдергивает с моих плеч платье, обдирая кожу.

– Не надо, я… Вас посадят! – взвизгиваю, придавленная к стене, словно коллекционная бабочка под стеклом.

Глупость, конечно, пугать психа законом, но я не знаю, что еще его утихомирит.

– Даже не шевелись, – он склоняется ко мне и шипит над ухом: – Ты мне поперек горла.

Он сдавливает мне шею, потом отпускает, и отходит, расшвыривая ногой какие-то вещи на полу. Я часто дышу, не шевелясь. С такими безумцами лучше действовать аккуратно. Он явно болен – видит во мне жену, подозревает в измене…

Пока я стою у стены, прижимаясь к ней щекой, и краем глаза наблюдаю, как мужчина рыщет по комнате, я судорожно соображаю, как я оказалась в этом месте. Я умерла – это совершенно точно. Такое ни с чем не спутать. И где же, спрашиваю, мои райские кущи? Где блаженное порхание на облаках, и все такое? Или хотя бы вечная темнота?

Я медик до мозга костей. Доктор наук, между прочим. В сорок три защитилась – чего мне это стоило, не передать. Я циник и прагматик. Наука – все, во что я верю. Но сейчас я здесь – в странном месте, со странным вооруженным человеком в нелепой одежде. И что это, как не чудо? Если высшие силы и существуют, то они знатные приколисты. Они меня сюда сунули почему? В благодарность за спасение жизней?

– О, ты написала мне послание, дорогая?

Я немного отлипаю от стены и смотрю на мужчину, который подошел к окну и резко отдернул штору, вчитываясь в какое-то письмо:

– «Будь ты проклят, Реиган. Будь проклят тот день, когда я стала твоей женой. Я всем сердцем презираю тебя и желаю мучительной смерти. Пусть весь двор знает, что ты рогоносец и не мужчина. Я счастлива умереть с мыслью, что ты будешь опозорен». Хм… Высокий слог, любимая, – и он поворачивает ко мне голову, и я снова вжимаюсь в стену, забывая дышать.

– Простите… Это не я!

Я вижу, как он подносит послание к пламени свечи и сжигает.

Потом он подходит к столику, на котором стоят бокалы и бутылка вина, берет в руки странный маленький пузырек и обнюхивает его.

– Ты что, с собой хотела покончить? – спрашивает удивленно. – Нет, дорогая жена. Я заставлю тебя страдать. Легкая смерть не для такой, как ты.

Вот это мне не нравится.

А еще то, что безумец возвращается ко мне и приказывает:

– Платье спусти и подними руки!

Делаю все это безмолвно. Мужчина втискивает меня в корсет, снова прижимает к стене и рывками стягивает шнуровку. Я лишь выдыхаю и ойкаю.

– Туго, – решаюсь озвучить очевидное.

– Потерпишь.

Закончив, он берет меня за волосы, натягивает, заставляя запрокинуть голову:

– Если ты понесешь от него, весь его род вырежу. И этого ребенка тоже.

Снова сглатываю, и едва дышу от страха. С одной стороны, его ярость могу понять – изменила жена. Но, с другой, откуда такая жестокость? Не думаю, что жена была сильно любимой. Судя по происходящему, этот брак, вообще, счастливым не назвать.

Муж резко разворачивает меня лицом к себе и снова придирчиво оглядывает.

– Меня от тебя тошнит, – цедит сквозь зубы.

Его синие глаза метают молнии, и в них закручивается смерч злости, а на дне зрачка покачивается взвесь осуждения.

Скривившись, он поправляет оборки моей нижней рубашки, которая виднеется в вырезе квадратного декольте. Слегка задевает пальцами кожу, и я судорожно втягиваю носом воздух. Внимательный взгляд впивается в мое лицо.

– С волосами что-нибудь сделай, – шипит муж.

Молча заплетаю косу и перекидываю через одно плечо. Коса длинная и толстая. У меня таких красивых волос никогда не было. Так, тонкий хвостик.

– Перчатки, – приказывает супруг.

Я натягиваю тонкие высокие перчатки, скрывая кровь на руках.

– Пойдем, – мужчина грубо толкает меня к двери. – И даже не проси о снисхождении, Анна. Я тебя три года терпел. Хватит.

Что он со мной сделает?

Что здесь, вообще, положено делать с неверными женами? Изменяла не я, а разгребать мне?

Мы выходим в коридор, и первое время нам никто не встречается. Глаза лезут на лоб от того, что я вижу. Что за средневековые декорации? Какой сейчас век?

Большие залы в помпезном стиле сменяют друг друга. Стоящие у дверей лакеи молча распахивают створки, пропуская нас. Вскоре мы натыкаемся на вереницу молоденьких девушек в пышных платьях, которые присаживаются в реверансах. Одна из них, красивая брюнетка, бросает на меня удивленный взгляд и обращается к моему благоверному:

– Ваше высочество, – приседает максимально низко, отчего нам прекрасно видна ее пышная молочная грудь в вырезе платья. – Мы везде обыскались ее высочество.

Эти все высочества по чью честь-то? Неужели я вышла за принца? Что за сказка со страшным концом?

– Мы уезжаем, – отвечает этот принц. – Антуанетта поедет со мной. Сейчас. Пришлите ко двору леди Элизабет, остальные позже. Ее высочество возвращается в Вельсвен.

Брюнетка снова бросает на меня взгляд, будто я должна хотя бы возмутиться, но я предпочитаю промолчать. И она снова покорно приседает в реверансе, не смея перечить этому черноволосому монстру.

Умерла же на свою голову, черт.

Муж идет так быстро, что я едва за ним поспеваю. Мы спускаемся по лестнице, проходим огромный холл и вскоре оказываемся на улице, а там…

… огромный парк, фонтан и статуи. Позднее лето, кажется. Весьма тепло. На вымощенном камнем дворе стоит экипаж, запряженный двойкой белых лошадей. Лакеи распахивают дверцу, и муж подает мне руку, а сквозь