Что это? Уязвленное мужское самолюбие, гордость… задетая честь сурового воина?

Биться с ним бесполезно. Он начнет через колено ломать. Чем больше будет мой напор, тем сильнее его противодействие. Пока не уничтожит. Ненавижу таких людей. Прямой, жесткий, вспыльчивый – с такими нужно иначе. Но хватит ли терпения?

В этот момент в комнате снова появляется леди Элизабет. Она несет темно-синее платье, и всю соответствующую атрибутику дамы эпохи Возрождения: корсет, сорочку, перчатки. Прежде, чем подойти ко мне, заискивающе спрашивает у принца:

– Как вам такой наряд?

– Мне все-равно. Помогите ее высочеству переодеться, – он берет стул за спинку, ставит чуть поодаль и садиться, закидывая ногу на ногу.

Мы с леди Элизабет озадаченно переглядываемся. Фрейлина тянет ко мне руки, а я свирепо смотрю на мужа, пытаясь перебороть в себе приступ ярости и стеснения. Мы с ним совершенно посторонние люди.

– Так, стоп! – цежу я, и вижу, как улыбка удовлетворения расползается по нахальной физиономии Реигана, будто он только и ждал, когда я начну истерить.

Но я терять лицо не намерена. Во всяком случае не сегодня…

Я женщина, напомню, взрослая. У меня и мужчины были. Я свою прежнюю жизнь жила не так, чтобы на всю катушку, но затворницей не сидела. И я прагматик. Голое тело – это всего лишь тело. Я разжимаю руки, позволяя платью вместе с рубашкой и корсетом упасть на пол. Стиснув зубы, распрямляю плечи, ощущая, как под мужским взглядом горит обнаженная кожа. Да, это неприятно – вот так демонстрировать себя посторонним. Но это лучше, чем показывать свою слабость.

Выражение лица принца не меняется, оно все-такое же высокомерное. Но кадык дергается – муж сглатывает. Горячий взор нехотя скользит от моего лица вниз. Губы Реигана поджимаются, а ноздри трепещут. Желваки на его щеках ходят ходуном, он резко поднимается и бросает глухо:

– Жду тебя вечером, Анна.

С его уходом я будто теряю последние силы.

– Боги, Анна, – шепчет вдруг леди Элизабет. – Как ты выжила?

Глава 4

– Ты выпила яд, – Элизабет ходит по моим покоям, которые располагались совсем рядом с покоями принца.

Комната принцессы была выдержана в светлых тонах, здесь всюду стояли живые цветы, источающие неповторимую смесь ароматов. На туалетном столике, как и у любой состоятельной девушки, миллион различных флакончиков.

В комнате есть раковина – я с благодарностью прикрываю веки. За дверью – ванная комната. Жить можно.

– Герберт мертв! – наконец, почти восклицает Элизабет, теряя терпение.

– Кто? – я, на всякий случай, поворачиваю вентиль и смотрю, как вода бежит в слив.

Стягиваю перчатки и начинаю отмывать руки от крови, через плечо оглядываюсь на Элизабет.

– Командир императорского отряда, – лицо фрейлины вытягивается, – твой любовник! Ты специально это устроила, Анна! Знала, что его высочество возвращается. Знала, что он узнает обо всем! Ты намеренно всех созвала в Грауэл! Даже умереть хотела ему назло… Так почему же… – и она поджимает губы, боясь ляпнуть лишнего.

Вот дела.

– Почему жива? – я вытираю руки и разворачиваюсь. – Организм, видимо, крепкий. Сознание потеряла, очнулась и теперь почти ничего не помню.

Упала, очнулась – муж. И куча проблем.

И просвета нет.

Я даже малодушно подумываю, просто взять и выйти из дворца, никому ничего не объясняя. Но глупо надеяться, что за его пределами меня ждет что-то хорошее. Это, во-первых. А, во-вторых, меня отсюда никто не выпустит – размечталась, Виннер! И еще, в-третьих, без денег я, возможно, закончу в какой-нибудь канаве. Одно дело, глупые фантазии, где все проблемы решаются по щелчку пальцев, другое дело – реальная жизнь.

– Как это, не помнишь? – искренне изумляется Элизабет. – Совсем ничего? И меня?

Гляжу на нее внимательно. А можно ли ей доверять?

Получается, Элизабет была в курсе, что бывшая принцесса запила горе ядом. Фрейлина была, в общем-то, не против, и, судя по всему, искренне огорчилась из-за моего чудесного воскрешения.

– Почему же «ничего», – отвечаю я, – кое-что помню, а кое-что, как в тумане. Возможно, память скоро полностью вернется. А если ты поможешь, я вспомню все очень быстро.

Элизабет озадаченно моргает и рассеяно кивает. Я решаюсь на главный вопрос:

– Как я оказалась замужем за Реиганом?

Нет, надо было хоть как-то смягчить. Мозг Элизабет не рассчитан на такие перегрузки. Ниточка, соединяющая уши, напряженно звенит.

– Это было условие заключения мира между Эсмаром и Саорелем, – произносит она. – Война, которая длилась почти девять лет закончилась династическим браком.

Значит, Реиган – принц Эсмара, и он заполучил военный трофей, земли Саореля и черт знает, что еще. А я получила геморрой на всю жизнь. Нет, это неравный обмен.

Я сажусь на постель и обреченно вздыхаю. Здесь, в столице Эсмара принцесса Саореля, к сожалению, бесправна. Она подчиненна мужу-тирану, который ее ни дня не любил. Ее принесли в жертву, как беспомощного ягненка. Понять ее ненависть к Реигану можно. Скорее всего, императорский двор был к ней враждебен. Штат ее фрейлин – ядовитые кобры, презирающие ее. Они лишь способствовали ее падению, ее связям с мужчинами… Ей ведь всего…

– Сколько мне лет?

– Гм… двадцать один, – рассеянно произносит Элизабет, глядя на меня так, будто я сошла с ума у нее на глазах.

Я вскакиваю и иду к зеркалу. И сердце дрожит от странного волнения. Подхожу с опаской – вдруг там крокодил? Спаси Боже, я считала себя довольно хорошенькой даже в сорок шесть, а здесь кот в мешке. Но…

… увидев себя, замираю.

При всем моем уважении к голубым кровям принца Реигана – он полный идиот.

Если бы принцесса Антуанетта учувствовала в «Мисс Вселенная», то ушла бы домой в короне. Это была сногсшибательная девушка. Скромное «красива» здесь не уместно. Хрупкая, но достаточно высокая, стройная и ладная блондинка с красивым лицом, голубыми глазами и пухлыми губами. Трофей, так трофей – просто загляденье.

– Да ну? – и я шагнула к зеркалу, трогая свой нос, а затем щеки.

Мимика совершенно другая. Виннер так не хмурятся. Это что-то аристократично-благородное. И как мне – тетке с красным дипломом – ужиться в образе роковой красотки?

– Может, позвать лекаря, Анна?

– Лекаря? – я резко оборачиваюсь, застигнутая врасплох.

Я и забыла об Элизабет. Надо быть осторожнее.

И все-таки не могу опомниться и бросаю короткий взгляд на свое отражение – волосы-то какие длинные.