— Потому что одни козлы кругом! Когда свет мигает,переходить нельзя. Нельзя! А вы претесь, как стадо баранов! Ей-богу, пешеходы вМоскве!..

— Витя!

Водитель посмотрел в зеркало заднего вида, еще немногопошевелил губами, как будто не смог сразу замолчать, и буркнул:

— Извините, Иван Александрович.

Иван Александрович, на которого Варвара даже ни разу невзглянула как следует, немного подвинулся в ее сторону и предложил довольноучастливо:

— Может быть, все-таки заедем в медпункт? Что там у вас… всмысле травм?

«Боится, что я права и его водитель попер на красный, —решила Варвара. — Сам-то он, конечно, на дорогу не смотрел и не знает, комуверить, то ли мне, то ли водителю. Поверит, несомненно, водителю, но меня хочетзадобрить, чтобы я не верещала и не создавала ему проблем. Впрочем, какая изменя проблема!..»

— Все в порядке, — сказала она, — кожа содрана и колготкипорвались. В медпункте колготки все равно не выдают, а йод у меня есть дома.

И тут, наконец, она на него посмотрела. Он был короткостриженный, темноволосый, не толстый, но очень плотный. Большие руки, крепкаяшея в тисках галстука. Глаза казались обведенными черным из-за очень густых итемных ресниц.

Он тоже некоторое время внимательно смотрел на нее. Цвет егоглаз Варвара разобрать не смогла.

— Извините, — буркнул он, отвернувшись, — я думал, что выбабушка.

— Я не бабушка, — зачем-то объяснила Варвара, — но,возможно, через некоторое время ею стану.

Водитель таращился на нее в зеркало заднего вида и, видимо,не верил себе. Внезапное омоложение Варвары его озадачило.

— Я-то думал, — вдруг сказал он, — платок, сумка, пальто…Бабка и бабка…

— Витя!

— Извините, Иван Александрович…

— Тем более непростительно, — раздраженно продолжил ИванАлександрович, — видеть вы должны хорошо, ноги у вас в порядке, что ж васпонесло на проезжую часть!

— Меня не понесло. Я переходила улицу…

— Да, я слышал. На зеленый. Все равно нужно по сторонамсмотреть, если не хотите, чтобы вас убили!

— Это вы своему водителю скажите! Я-то не хочу, чтобы убили,а он зачем людей давит?! Вместе со мной целая толпа переходила!

— Но под колесами почему-то именно вы оказались! Толпаблагополучно перешла, а вы очутились под колесами!

— Потому что он меня стукнул своей машиной, и я упала! Исумка отлетела, и из нее все украли!..

— Да, — вдруг спокойно произнес Иван Александрович, какбудто не он только что разорялся, — это плохо. Сумку жалко. Что в ней было?Деньги? Документы?

— И деньги, и документы, и все на свете!

— Много денег?

— Много, — огрызнулась Варвара, — пятьсот рублей.

И тут так жалко ей стало этих пятисот рублей, и себя, и свойпаспорт — фотография там была удачная, ей очень нравилась, — и даже книжку,которую она только-только начала читать и не успела еще толком понять, что закровавое убийство затевают злые люди, что она заревела и, обхватив ладонямищеки, сунулась лицом в колени.

— Да что ты ревешь?! Чего теперь реветь, когда…

— Витя!

Ревела она почти до самого дома, только на перекрестке ИванАлександрович, будь он неладен, спросил у нее, куда повернуть. Варвара показаларукой. В довершение всех унижений, когда машина остановилась, он стал совать ейденьги, повторяя, что готов «возместить», а Варвара отталкивала его руку,всхлипывала и утиралась платком.

Ужасно.

В конце концов ей удалось выбраться на волю, и она побрелапо расчищенной дорожке к подъезду, и опять чуть не упала, наступив наприсыпанную сегодняшним снежком ледяную полоску, и замахала руками, пытаясьобрести равновесие, и пустая сумка крутилась вокруг нее, а машина все неуезжала, и Варвара точно знала, что Иван Александрович и его водитель наблюдаютза ней оттуда.

Диагноз неутешительный, как говорил ее дед, военный врач.

В лифте стояли неаппетитные лужи, а в тамбуре пахло собаками— соседи держали в двухкомнатной квартире трех огромных кавказских овчарок.Сосед хвастался, что дверь они могут вообще никогда не запирать. Варвара была вэтом уверена — не запирать не столько из-за свирепости собак, сколько из-задуха от них. Любой, сделавший попытку кражи, непременно должен был упастьзамертво.

Сосед, выстроивший всю свою собачью семью для вывода напрогулку, долго ахал над причудливым Варвариным видом, клял «новых русских» иих машины, прикрикивал на «ребят», задравших к Варваре пудовые морды. Онастояла, прижавшись к стене и обняв пустотелую сумку — «ребята» занимали всесвободное пространство в тесном тамбуре, да еще сосед между ними пролезал,суетился, изнывал от любопытства, смешанного с сочувствием. Когда, наконец, всевыкатились на площадку и Варвара смогла открыть дверь в свою квартиру и зажечьсвет в прихожей, крохотной, как платяной шкаф из гарнитура «Хельга», оказалось,что пальто спереди не только мокрое и грязное, но и ворсистое от плотнопокрывающей его собачьей шерсти.

— Да что же это такое!.. — выкрикнула Варвара с тоской,обращаясь почему-то к своей сумке, которую она держала за ремешок и потрясла еюу себя перед носом. — Что же это такое, а?!

Сумка не дала никакого внятного ответа, и Варвара швырнулаее под зеркало. Потоптавшись на предусмотрительно постеленной при входе газетке— разуваться следовало на газетке, чтобы не наследить на чистом полу, — онастянула сапоги и пристроила пальто на вешалку.

В чем она завтра пойдет на работу?! В курточке?!

Можно, конечно, попробовать высушить пальто феном, а потомпропылесосить. Шерсть счищает не впервой, она часто сталкивалась с соседом,когда тот шел с «семьей» гулять, и после таких встреч пальто всегда нужно былопылесосить.

Как ее занесло под эту машину?! Правда повезло, что таклегко отделалась, да еще до дома доехала с комфортом. Могли ведь и поколотить,если бы попались не такие культурные и вежливые.

Шмыгая носом, Варвара поставила на плиту чайник ипереоделась в махровый халат. Когда-то халат был голубым, в звездах и облаках,которые постепенно исчезли, образовав общий серо-голубой цвет. Это был любимыйхалат, средство утешения, а вовсе не одежда, в нем было тепло и мягко, иВарвару не смущало даже, что она выглядит в нем, как Фаина Раневская вкинофильме «Весна». Просто она старалась не смотреть на себя в зеркало.