Берта выпрямилась за своим столом.

— Хорошо, — сказала она жестко. — Раз уж речь зашла оденьгах, что вы хотите от меня?

— Я хочу, чтобы вы нашли одну девушку.

— Кто она такая?

— Я не знаю ее имени.

— Как она выглядит? О, простите.

— Ничего, — сказал слепец. — Вот все, что я о ней знаю. Онаработает в радиусе трех кварталов отсюда. Работа хорошо оплачиваемая. Ей околодвадцати пяти — двадцати шести лет. У нее стройная фигура, она весит околосорока восьми килограммов, ее рост — приблизительно сто шестьдесят сантиметров.

— Откуда вы все это знаете? — спросила Берта.

— Единственный источник информации для меня — уши.

— Ваши уши не могли узнать, где она работает.

— О, напротив!

— Держу пари, — сказала Берта, — что вы меня дурачите!

— Совсем нет. Я всегда знаю, который час. Там есть часы, ониотбивают время.

— При чем здесь часы?

— Она всегда проходила мимо меня где-то без трех или безпяти минут девять. Если было без трех минут девять, она обычно спешила. Если додевяти оставалось еще пять минут, она шла медленно. Если работа начинается вдевять часов — это работа высшего класса. Стенографистки обычно начинаютработать в полдевятого. Я определил ее возраст по голосу; ее рост — по длинешагов; ее вес — по звуку шагов. Вы бы очень удивились, узнав, что можноуслышать, если уши — единственное, что вас связывает с окружающим миром.

Берта Кул, обдумав услышанное, подтвердила:

— Наверное, вы правы.

— Когда человек становится слепым, — пустился в объясненияКослинг, — он либо чувствует, что отгорожен от всего мира и не может жить внем, и поэтому теряет всякий интерес к жизни или пытается примириться с тем,что у него есть, и выжать из этого все, что только можно. Вы, может быть,заметили, что люди обычно знают много о том, чем они интересуются.

Берта Кул сделала попытку вернуться от философских проблем кконкретным долларам и центам:

— Почему вы хотите, чтобы я нашла эту девушку? Почему вы неможете сделать это сами?

— Она попала в автомобильное происшествие на перекресткеулиц. Это произошло примерно в полшестого вечера в прошлую пятницу. Онаработала допоздна в тот день и очень спешила, когда проходила мимо меня. Можетбыть, она назначила свидание и торопилась домой, чтобы переодеться. Она несделала и двух шагов от обочины, когда я услышал глухой стук падавшего тела, азатем девушка вскрикнула от боли. Я слышал, как подбежали люди. Мужской голосспросил, не ушиблась ли она, она рассмеялась и сказала, что нет; но она быланапугана и потрясена. Он настаивал, что ей надо показаться врачу, она нехотела. Наконец она попросила отвезти ее домой. Когда она садилась в машину,она отметила, что голова болит и, может быть, следовало бы обратиться к врачу.Она не проходила в субботу, ее не было и в понедельник. Сегодня вторник, ее небыло и сегодня. Я хотел бы, чтобы вы нашли ее.

— Что вам от нее надо? — спросила Берта. Слепой мягкоулыбнулся.

— Вы можете рассматривать это как акт милосердия, — сказалон. — Я живу за счет милосердия, и потом, может быть, девушке нужна помощь.

Берта холодно взглянула на него:

— Зато я живу не за счет милосердия. Вам это будет стоитьдесять долларов в день, а также залог — двадцать пять долларов. Если мы ничемне сможем помочь вам до того момента, как этот залог исчерпается, вы будетевправе решать, продолжать ли поиски дальше из расчета десять долларов в деньили нет. Двадцать пять долларов вы должны заплатить вперед.

Слепой распахнул рубашку и начал расстегивать пояс.

— Что это за стриптиз? — спросила Берта.

— Пояс с деньгами, — объяснил он.

Берта наблюдала, как он засунул пальцы внутрь одного из тугонабитых кармашков, вшитых в пояс, прикрепленный к телу, вытащил толстую пачкуденег, взял одну бумажку и протянул ее Берте.

— Дайте мне только сдачу, — сказал он. — Расписки не надо.Это была стодолларовая купюра.

— У вас есть какие-нибудь другие деньги, помельче? —спросила Берта.

— Нет, — коротко и однозначно ответил слепой.

Берта Кул вытащила ключик из сумки и открыла им ящик своегостола. Она вынула оттуда железный ящичек, сняла веревку с ключом с шеи, открылаэтим ключом ящик и достала из него сдачу — семьдесят пять долларов.

— Когда и как вы хотите получить отчет о проделанной работе?— спросила она.

— Я хотел бы, чтобы вы сделали это устно, — сказал слепой. —Поскольку я не смогу прочесть его. Просто подойдите к банку и сообщите орезультатах. Вы могли бы наклониться ко мне и тихо все рассказать. Постарайтесьсделать так, чтобы никого не было рядом с вами. Вы можете сделать вид, чторассматриваете галстук.

— Хорошо, — согласилась Берта.

Слепой встал, взял свою трость и, постукивая ею, направилсяк выходу. Неожиданно он остановился, повернулся и сказал:

— Я почти вышел на пенсию. Если погода будет плохая, я,может быть, не выйду на работу.

Берта Кул свирепо взирала сверху вниз на Элси Бранд,выплескивая свое возмущение на стенографистку.

— Ты только представь себе, — требовала она, — старикраспахивает свою рубашку, расстегивает штаны и предстает завернутым в пояс сденьгами. Он залезает в один из кармашков, набитых купюрами, и достает одну изних. Сотенную. Я спрашиваю, есть ли у него что-нибудь помельче, а он говорит,что нет.

Элси Бранд, казалось, не нашла ничего сверхъестественного вэтом факте.

— Старик, — продолжала Берта Кул, — сидит на тротуаре, емуне надо платить ни ренты, ни налогов, ни содержать рабочих, ни рыскать впоисках информации. Он обернулся поясом с деньгами, в котором — целоесостояние. Для того чтобы разменять эту купюру, мне пришлось выложить почти вседо последнего цента в кассе. А потом, — голос Берты Кул зазвенел отпереполнявших ее чувств, — а потом, вообрази себе, он останавливается у двери изаявляет, что вряд ли выйдет на работу, если испортится погода. Я никогда немогла позволить себе поваляться в постели по утрам даже в холодные, дождливыедни или когда сырой, вязкий туман опускается на город. Я вынуждена идти наработу, проваливаясь в лужи, с мокрыми ногами и…

— Конечно, — продолжила Элси Бранд, — я вынуждена поступатьтак же. Только я должна прийти на работу на час раньше, чем вы, миссис Кул, иесли бы мне пришлось менять стодолларовую купюру…