Я был взволнован и тронут этими словами Пуаро.

– Поэтому я принял предложение, – продолжил он, – и черезчас должен выехать, чтобы успеть на поезд к пароходу. Это одна из шуток судьбы,не так ли? Но поскольку предложенные деньги были уж слишком велики, у менявозникли кое-какие сомнения, и немного погодя я начал собственноерасследование. Скажите мне, что обычно подразумевается под выражением «БольшаяЧетверка»?

– Полагаю, это выражение пошло от Версальской конференции,потом есть знаменитая голливудская «Большая Четверка», ну а теперь так называетсебя начальство любой мало-мальски заметной фирмы…

– Понимаю, – задумчиво произнес Пуаро. – Видите ли, яуслышал это выражение при обстоятельствах, когда ни одно из ваших объяснений негодится. Похоже, это было сказано о некой банде международных преступников илио чем-то в этом роде… вот только…

– Только – что? – спросил я, поскольку он замолчал.

– Только мне представляется, что тут кроется нечто большегомасштаба. Но это всего лишь моя догадка, не более того. Ах, но я же не закончилукладывать вещи! А время идет!

– Не уезжайте, – попросил я. – Отмените свое путешествие,отправитесь позже, на одном пароходе со мной!

Пуаро выпрямился и укоризненно посмотрел на меня.

– Ах, вы не понимаете! Я дал слово, неужели не ясно… словоЭркюля Пуаро! И разве что вопрос жизни и смерти может остановить меня теперь!

– Ну, а это едва ли может случиться, – печально пробормоталя. – Вот если только в одиннадцать «откроется дверь и войдет нежданный гость»…

Я процитировал это с легким смешком, и мы замолчали, а вследующую секунду оба вздрогнули, поскольку из соседней комнаты донессякакой-то звук.

– Что это? – воскликнул я.

– Ma foi![3] – откликнулся Пуаро. – Это очень похоже на вашего«нежданного гостя» в моей спальне!

– Но как мог кто-то попасть туда? Там нет двери, кроме какчерез эту комнату!

– Окно! Но тогда это грабитель? Однако ему было бы нелегкотуда забраться… я бы сказал, это почти невозможно.

Я уже встал и направился к двери спальни, когда меняостановил шорох дверной ручки, поворачиваемой изнутри.

Дверь медленно отворилась. В дверном проеме показалсячеловек. С головы до ног он был покрыт пылью и грязью; его лицо выглядело худыми изможденным. Мгновение-другое он смотрел на нас, а потом покачнулся и упал.Пуаро поспешил к нему, потом обернулся ко мне и сказал:

– Бренди… скорее!

Я быстро налил в стакан немного бренди и подал ему. Пуароухитрился влить немного в рот незнакомцу, а затем мы вдвоем подняли «гостя» иперенесли на кушетку. Через несколько минут он открыл глаза и непонимающеогляделся вокруг.

– Что вам нужно, мсье? – спросил Пуаро.

Губы человека разжались, и он произнес ровным неживымголосом:

– Мсье Эркюль Пуаро, Фаррауэй-стрит, четырнадцать.

– Да-да, это я.

Человек, похоже, не понял и просто повторил так жемеханически:

– Мсье Эркюль Пуаро, Фаррауэй-стрит, четырнадцать…

Пуаро попытался задать ему несколько вопросов. Иногда этотчеловек вообще не отвечал, иногда повторял слова Пуаро. Пуаро сделал мне знак,чтобы я подошел к телефону.

– Пригласите доктора Риджвэя.

К счастью, врач оказался дома; а поскольку жил оннеподалеку, за углом, то уже через несколько минут ворвался в гостиную.

Пуаро вкратце объяснил ему, что произошло, и врач началосматривать нашего странного визитера, который, похоже, вовсе не осознавал чьего-либоприсутствия.

– Хм… – произнес доктор Риджвэй, закончив осмотр. –Любопытный случай.

– Мозговая горячка? – предположил я.

Доктор тут же негодующе фыркнул:

– Мозговая горячка! Ха, мозговая горячка! Такой болезни несуществует! Это выдумка романистов! Нет, этот человек перенес какое-то сильноепотрясение. Он пришел сюда под воздействием навязчивой идеи – отыскать мсьеЭркюля Пуаро, Фаррауэй-стрит, четырнадцать… И он механически повторял этислова, не имея ни малейшего представления о том, что они значат.

– Афазия? – энергично воскликнул я.

Это предположение не вызвало у доктора негодующего фырканья,как предыдущее мое высказывание. Он не ответил, но протянул человеку листбумаги и карандаш.

– Посмотрим, что он будет с ними делать, – произнес врач.

Несколько мгновений человек не делал ничего, потом вдругпринялся лихорадочно писать. Затем так же неожиданно остановился, и бумага скарандашом упали на пол. Доктор поднял их и покачал головой.

– Ничего толкового. Одна лишь цифра 4, нацарапанная сдесяток раз, и с каждым разом все крупнее. Полагаю, он хотел написать адрес –Фаррауэй-стрит, 14. Интересный случай… очень интересный. Вы не могли быподержать его здесь до полудня? Я должен сейчас идти в больницу, но потомвернусь и займусь им. Это слишком интересный случай, чтобы упустить его.

Я объяснил, что Пуаро уезжает, а я намеревался проводить егодо Саутхэмптона.

– Ну и ладно. Оставьте этого человека здесь. Он ничего ненатворит. Он страдает от крайнего истощения. Он проспит, пожалуй, не меньшевосьми часов. Я поговорю с вашей великолепной миссис Очаровашкой и попрошу ееприсмотреть за ним.

И доктор Риджвэй умчался со своей обычной стремительностью.Пуаро торопливо уложил остатки вещей, то и дело поглядывая на часы.

– Ох уж это время, оно летит с невообразимой скоростью!Итак, Гастингс, вы не можете сказать, что я оставил вас бездельничать тут.Человек ниоткуда. Самая потрясающая из загадок! Кто он? Чем занимается? Ах, яотдал бы два года жизни за то, чтобы мой пароход отплывал завтра, а не сегодня!Ведь здесь остается нечто весьма любопытное… весьма интересное. Но для этогонужно время… время! Могут пройти дни… а то и месяцы, прежде чем он сможетсказать нам то, что собирался.

– Я сделаю все, что в моих силах, Пуаро, – пообещал я. – Япостараюсь достойно заменить вас.

– Да-а…

Его реплика поразила меня, поскольку в его тоне прозвучалосомнение. Я взял тот лист бумаги, на котором рисовал больной.

– Если бы я сочинял роман, – сказал я беспечно, – я бы началс рассказа о нашем «госте» и назвал бы книгу «Тайна Большой Четверки». – Говорятак, я постучал пальцем по начерченным карандашом цифрам.