борьбы в рядах Сопротивления. Он со спокойствием и мужеством встречает потрясения, осознанно и последовательно идет по пути, избранном в период подъема единого народного фронта, становится убежденным коммунистом. Мы расстаемся с ним на Красной площади в праздничной Москве как с нашим искренним другом. Казо, оторвавшийся от жизни, зачерствевший в догматических абстрактных представлениях, приходит к глубокому кризису сознания и в конечном счете сходит на обочину истории, к обывательской «спокойной» жизни. Его фигура утрачивает для нас интерес.

Формирование и закалка коммунистического мировоззрения в атмосфере сложной и напряженной идеологической борьбы, крушение догматизма и начетничества, торжество мысли творческой, созидательной — главный идейный мотив романа «Красная площадь». Здесь сталкиваются два взгляда на события истории, два образа мышления: пытливый, гибкий, диалектический и скованный застывшими представлениями, школярский. Сталкиваются романтические иллюзии и суровая реальность, вера слепая, схоластическая и вера осознанная, открытая. Торжествует жизнь. Религия политических верований терпит крах, оказывается несостоятельной перед объяснением сложности и противоречий исторического развития.

Роман Пьера Куртада — произведение глубоко психологическое, пронизанное лирическим чувством. Перед нами яркие картины жизни, размышления, чувства, сомнения и надежды людей, образы которых взяты из гущи современного общества, наших современников. В умении изобразить борение чувств и мыслей в зримых, осязаемых, эмоционально воспринимаемых картинах проявляется художественное мастерство романиста.

Мы с волнением прослеживаем жизненный путь Симона Борда. С этим образом связана главная сюжетная линия романа. Он захватывает нас с первых страниц книги. Пытливый юноша с душой, открытой революционным веяниям эпохи, — таким предстает Симон Борд перед читателем в то время, когда он присутствует на просмотре фильма «Броненосец «Потемкин». Вспыхивающие на экране слова, зовущие к солидарности людей труда, западают глубоко ему в душу. Рожденный в огне революции новый мир воплощает и его надежды. Симона охватывает чувство восторженной любви к этому еще неведомому для него миру. Эта вера вначале романтическая, наивная. Мы видим затем, как она становится реальной, проверенной жизнью, пройдя через горечь разочарований и испытаний.

Симон Борд приезжает в Москву, плененный романтической мечтой. Но его идиллические, «ребяческие», как он сам позже говорит, представления столкнулись с суровой реальностью. Он увидел образ жизни советских людей не таким, как это рисовалось ему в воображении, узнал о трудностях, лишениях.

Пьер Куртад, заглядывая в наши тридцатые годы, связанные с бурным ритмом первых пятилеток, издержками социалистической перестройки и привносимыми культом личности, необъяснимыми тогда гонениями против честных советских людей, не сгущает красок. Картины жизни Советского Союза он воспроизводит через лирическую призму восприятия Симона Борда. Поэтому естественна субъективная окраска. На каждой странице, при каждой острой ситуации за взглядом и переживаниями Симона Борда мы чувствуем ясную позицию автора романа, стремление понять в верном историческом свете и объяснить с позиций коммуниста происходившее. Поездка в Москву стоит Симону Борду горьких размышлений. Однако они не становятся непреодолимой трагедией. Это лишь драма столкновения желаемого и реального. Симон Борд ожидал увидеть «стальной поезд, летящий со скоростью сто километров в час мимо залитых светом деревень двухтысячного года», но ему пришлось увидеть и свет керосиновых ламп в деревенских избах, и неблагоустроенные углы старой Москвы.

Одной из реплик автор романа подчеркивает условность огорчений и сопоставлений Симона. В своих оценках советской действительности он исходит из парижских представлений о «счастье и справедливости», которые для многих сводятся к уюту квартиры с ванной комнатой.

В откровенных беседах Симона с коммунистом Прево четыре года спустя ставятся точки над «и». Симон приходит к убеждению, что огорчающие частности не могут помешать «принять революцию в целом». Позже, уже при коммунистическом обществе, люди будут воспринимать их как «эпизоды битвы, отошедшей в прошлое», — думает он.

Словам Прево романист придает лиризм и иронию. В лиризме — сочувствие, в иронии — критическая оценка искренних, но несколько наивных огорчений собеседника.

Симон сам осознает, отчего «его «Потемкин» пошел ко дну», как дружески замечает Прево. Действительность вторглась туда, где до сих пор у него была чистая мечта. Реальный мир сложнее, чем абстракция. «Мало-помалу, за последние годы Советская Россия стала для меня реальным миром, населенным живыми людьми», — резюмирует Симон пережитое. Мысль Прево — «проецировать будущее в настоящем», через настоящее видеть черты будущего — становится и его убеждением. Он относится теперь к жизни по-другому, смотрит на нее не глазами чистого рассудка, а «глазами сердца». Симон в реальном свете начинает понимать историческую миссию Советского Союза, суровые условия его борьбы. Реальное ви́дение мира отнюдь не лишило его надежды, веры в прекрасную мечту. Сквозь мечту он теперь осязает реальность. Мечта укрепляет его веру в будущее.

Эволюция закономерно завершается вступлением Симона Борда в коммунистическую партию. Он делает этот шаг, к которому подводит вся его жизнь, в политически сложный момент, когда события повергают в растерянность и смятение некоторых ортодоксов и людей, примкнувших к коммунистам из конъюнктурных соображений.

В этой обстановке Куртад сталкивает лицом к лицу своих героев — Борда и Казо. Сталкиваются два типа мышления, два взгляда на жизнь и политическую борьбу. В противоположность Симону Борду, человеку живой реакции и критического склада мышления, Казо обрисован как резонер, любитель громкой фразы, готовый всегда выпячивать «принципиальную позицию». Казо — человек мужественный, стойкий. Но натура прямолинейная, ум начетнический. Он витает в мире ортодоксальных формул и оказывается неспособным понять сложность жизни.

В критический момент Казо не выдерживает «линию». Этот человек, который долгие годы был активным борцом, рисковал жизнью, участвуя в Сопротивлении, в период разоблачения культа личности Сталина уходит от борьбы, ищет позиций «вне идеологии», перерождается в обывателя. Так, в конечном счете оказавшись несостоятельным активистом и идейным вожаком, Казо «сводит счеты с историей».

Почему же человек, который казался воплощением стойкости революционных убеждений, «Сен-Жюстом», «скалой», как его именовал преклонявшийся перед ним Симон Борд, неожиданно вдруг капитулирует, заявляет о выходе из игры? Симона Борда (и читателя тоже) эта неожиданность немало удивляет. Кризис сознания Казо и подобный выход из него кажется нелогичным. И все же автор романа дает объяснение. Глубокая причина капитуляции Казо — в потере почвы под ногами, в утрате чувства реальности. Казо «жил в мире слов», его не трогали живые судьбы людей — в этом Симон находит ключ к пониманию ломки его убеждений. Вызванный на откровенность Симоном, Казо признается, что его никогда не занимали интересы человека.

Во время последней встречи с Казо Симон стремится оказать трезвое влияние на переживающего кризис товарища. Беседа служит