Миранда плюхнулась рядом со мной, поставив на стол поднос, полный еды: каша, сосиски, вареные яйца, булочка и джем.

— А ты однажды растолстеешь, — добавила Ровена, глянув на Миранду.

— Все сгорает в моем внутреннем огне, — ответила та и целиком умяла первую сосиску, а следом откусила сразу половину яйца. — Я думаю, ты некромант, Ровена, — промычала она с набитым ртом. — Рядом с тобой мне всегда кажется, что лучше уж помереть, чем терпеть твое занудство.

— А я вот нисколько не удивлюсь, если окажется, что ты не огонь, а какой-нибудь анимаг, — ответила та. — Ешь как животное!

— Было бы круто, — кивнула Миранда.

Ровена брезгливо скривилась и, взяв поднос, демонстративно отсела за пустой стол в другом углу.

— К тебе приходил ректор, — прошептала я.

— Знаю, — Миранда сосредоточено расправлялась с кашей, и я невольно задалась вопросом — где она так проголодалась.

— Он принес тебе цветы. Чарники. Просто восхитительные! Распускаются на рассвете и такой аромат...

— Он бы еще посреди ночи приперся, — фыркнула она. — Человек, который приходит в гости на рассвете, — подлая сволочь, это я тебе точно говорю.

— Может, не стоит его винить? — робко предположила я. — Что, если он такой же заложник ситуации, как ты? Он, знаешь, тоже не в восторге.

— Это немного обидно, — Миранда улыбнулась, намазывая булочку джемом.

— А ему каково? — продолжила я. — Он увидел свой портрет!

— Жаль, что он там только до пояса, а то бы я еще кое-куда ножиков натыкала. Но ты можешь не стараться. Я уже согласилась пойти с ним на свидание, — сообщила она равнодушно.

— Правда?

— Всего лишь ужин. Дам ему шанс оправдаться.

— Это хорошо, — выдохнула я.

— А я бы на твоем месте дала шанс вчерашнему воздушнику, только чтоб побесить Ровену, — хмыкнула Миранда.

Я промолчала, но в сердце моем потеплело об одном лишь воспоминании о Кевине. Утром я написала его имя на запотевшем после душа зеркале. Потом, конечно, стерла. И никаких сердечек, я же не Селеста.

— Ко мне ночью являлось привидение, — вспомнила я. — Либо же это был очень реалистичный сон.

— Вот и еще один повод грохнуть ректора, — вздохнула Миранда. — Это Мисси. Она в него влюблена и считает меня соперницей. Каждую ночь является в мою комнату и требует оставить его в покое.

— Почему ты не предупредила? — возмутилась я.

— Да она, в общем, безобидная. Хотя не так давно предлагала мне покончить жизнь самоубийством. Обещала провести в мир духов и стать моей верной подругой.

— Заманчиво, — усмехнулась я. — А от чего она умерла?

— Не удивлюсь, если это ректор довел ее до ручки.

Миранда доела булочку, выпила компот до последней капли и вопросительно на меня посмотрела.

— Пойдем на занятия?

— Ты тоже пойдешь? — удивилась я.

— Раз уж моя тактика не сработала, попробую твою, — пояснила она. — Стану самой прилежной студенткой, чтобы ни один препод не смог отчислить такую заучку.

Вводный курс наследственности хаоса вела Беата Флоран, легенда академии и бессменный секретарь уже пяти ректоров. Ее возраст давно перевалил за сотню, а может, и две, однако Беата была анимагом уровня мастера, а значит, к ней неприменимы обычные людские мерки.

Ведь и она уже и не человек.

Беата приспустила очки на кончик носа и внимательно осмотрела всех первокурсников, входящих в кабинет.

А мы пялилась на нее. Кожу Беаты почти полностью покрывала древесная кора — грубая на лбу и скулах, чуть тоньше и светлее на носу и подбородке. Ресниц и бровей не было вовсе, рот выглядел трещиной, оставленной топором, а на шее мягким шарфиком зеленела полоска мха. Беата протянула руку, и плеть, похожая на гибкий корень, выросла из широкого серого рукава и метнулась к доске на стене, ловко подхватывая кусок мела.

— Приветствую, носители хаоса, — сказала Беата, быстро рисуя на доске шестиконечную звезду. — Я — мастер Флоран, можете звать меня просто Беата. Четыре девушки, надо же. В этом году на балу кое-кто щелкал клювом.

Она поскребла себе голову пальцами-сучками другой руки, и ее волосы, зеленые и короткие, как травка, немного примялись на сторону.

— Прошу прощения, — пробормотала она. — Кажется, у меня завелись короеды. Так зудит…

Налив в стакан воды из графина, Беата опрокинула его себе на голову. Волосы зашевелились, а после бодро встали торчком, как майский газон. Струйки воды потекли по одревесневшему лицу, и Беата слизнула каплю длинным лягушачьим языком.

— Садитесь же, — сказала она.

Мы тихо расселись, причем за первую парту, передо мной, села Миранда. Обернувшись, она подмигнула и прошептала:

— Если бы я знала, что тут такие кадры, ходила бы на лекции чаще.

Рука-ветка метнулась к ней, обхватила голову и развернула в сторону доски.

— Не болтать, — строго сказала Беата. Второй рукой она дорисовывала схему на доске, и получалось на удивление ровно и красиво, хоть мастер Флоран в это время смотрела на Миранду. — Раз уж решили не запечатывать хаос, то наверняка хотите узнать, что ждет вас в Лабиринте.

Ветка-рука разжалась, и Миранда тут же снова повернулась ко мне и закатила глаза.

— Беру свои слова назад, — прошептала она.

— Итак, — Беата указала на верхний луч звезды. — Воздушники.

Я быстро открыла тетрадку и принялась перерисовывать звезду.

— Самая распространенная стихия. Легко отзывается, легко покоряется, наследственность доминантна. Если навскидку, — она прищурила один глаз, и ее длинная рука протянулась к парням, сидящим за последними партами. — Ты, ты и ты, — ткнула она в макушки, задумалась немного, — и может быть ты.

Первый семестр девушки обучались отдельно, и теперь я, обернувшись, с любопытством рассматривала сокурсников. Их было четырнадцать, вместе с нами — восемнадцать. Кудрявый блондин, которого Беата назвала последним, перехватил ее руку-ветку и галантно поцеловал.

— Я стану кем вы прикажете, мастер Флоран, — сказал он.

Она, нисколько не смутившись, потрепала его волосы и втянула руку назад в рукав.

— Следующий луч — анимагия, — продолжила Беата. — Легко отзывается, не так просто покоряется, доминантна по отношению к последующему лучу. Ты, — она указала на темноволосого парня, которого я уже видела на спортивной площадке. — Джафри Хогер, верно? Наш волчонок-метаморф.

Он угрюмо кивнул и, даже не обернувшись, поймал бумажный шарик, который в него швырнули с задней парты. Положив шарик на стол, старательно записал что-то в тетради.