укрывшись за перевёрнутым столом, с двумя пистолетами в руках истекал кровью следователь Шестаков. Он был сильно ранен, напуган и на глазах терял силы.

– Чёрный ход… Быстрее… Он пошел туда… – лепетал он бледнеющими губами. – Там Боря с Сережей… В засаде…

Во дворе у командира спецназа снова затрещала рация.

«Командир, два трупа на черной лестнице. Оба наши».

До куратора следственной группы Алексея Николаевича Манина так и не смогли дозвониться. Вероятно, в очередном ночном клубе в этот ранний час он был уже не в состоянии услышать телефонный звонок. Водитель, на всякий случай посланный за ним по домашнему адресу «живьем», тоже возвратился ни с чем. Хозяина либо не было дома, либо он дрых в состоянии настолько глубокого сна, куда не проникают ни звонки, ни стук кулаками в дверь. Операция, которую должен был возглавлять именно Манин, провалилась и без его участия.

Владимир Ляшкин, поднявшийся в квартиру, наблюдал, как следователю Шестакову оказывают первую помощь. Одновременно он рассказывал раненому, чем все закончилось:

– Ушел ваш маньячила. Всю опергруппу положил. И ребят на лестнице тоже. Зарезал. Куда вы все стреляли-то? И жертву тоже не спасли. Убил, как и остальных.

Перевязываемый Шестаков вдруг будто что-то вспомнил. И закричал, вскочив:

– А девушка?! Девушка-практикантка?! Алина! Что с ней?! Она в окно выпрыгнула! Она…

Командир спецназа отрицательно покачал головой.

– Четвертый этаж, Жень. Ты единственный, кто выжил. Везучий.

Шестаков закрыл глаза и повторил за капитаном:

– Везучий…

И расхохотался. Таким смехом, что всем стало не по себе. Владимир покачал головой еще раз, но уже выражая озабоченность. На его армейской памяти люди сходили с ума от гораздо меньшего. Шестаков смеялся все сильнее и сильнее, глаза его выкатились из орбит, лицо стало приобретать пунцовый оттенок.

– От греха подальше… – сказал Ляшкин самому себе и одним ударом отправил следователя прокуратуры туда, где ему перестало быть настолько смешно.

Глава 2

Что изменилось

– Черт, надо было сдать его Шестакову… – пробурчала Гуляра, не открывая глаз. – Давно голосит?

– С шести, – вяло ответил тоже еще спящий Иван.

История с ноутбуком Филиппа закончилась на удивление гладко. Клара убедительно наплела про сейф в конторе, о котором не знал преступник. Гуляра передала компьютер следователю Шестакову – который от радости, на пару с Маниным, разве что не сплясал на столе по такому поводу.

Эйфорию, впрочем, пришлось отнести к преждевременной. В ноутбуке ничего, способного пролить свет на убийства Филиппа и преступлений Заплаточника, к всеобщему разочарованию, не нашлось. В основном там были копии полицейских протоколов, и так имеющиеся у следствия, а также, тоже теперь уже не нужные, материалы по убийству Брагиной.

Отработав улику, и не ничего от нее не получив, компьютер сдали на склад вещдоков и выкинули из головы.

Все зимние месяцы участники истории с ноутбуком друг от друга отдыхали. Но начиная с середины марта, подгоняемый весенними гормонами Иван, стал время от времени названивать бывшей однокласснице.

На первое свидание гордая Гуляра не пришла. Как и на второе. Но на хрестоматийное третье, сжалившись, все же явилась. Приняв от Черешнина, в виде жеста раскаяния, огромный букет доступных ему по цене тюльпанов и милую прогулку с недолгим заходом в недорогое кафе. На этом Гуляра простила «вруна и нахала», согласившись, что, в принципе, он и в самом деле явился жертвой независящих от него обстоятельств.

Вообще, о событиях их познакомивших Иван с Гулярой почти не разговаривали, находя другие темы для общения. Им было интересно узнавать друге о друге новое. Пара с удовольствием делилась между собой всем, что они успели накопить за свои недолгие биографии. И то, что они ежедневно открывали друг в друге, с каждым новым свиданием сближало их все сильнее. Пока однажды бывшие одноклассники не проснулись у Черешнина дома, в одной постели. Через пару недель Гуляра переехала к нему жить. Еще через неделю всерьез задумалась, не переехать ли обратно?

«Откуда, братишка,

Мне взять еще силы?

Повсюду черти, бро!

Отовсюду вилы…»

– доносил до Ивана с Гулярой сосед Василий Ложкин переживания подмосковного изгоя.

Вася, на всякий случай перезимовав вне дома, вернулся из вынужденной ссылки прямиком в творчество. На беду зиму на даче каких-то своих очередных подозрительных знакомых он провел в формате Болдинской осени и приехал оттуда с грудой свежесочиненного рэп-материала. Требующего немедленной звуковой обработки в максимальном количестве децибел.

«В ад или рай,

Бро, угадай,

Где был бы я счастлив?

Где больше свободен?

Но не сегодня!

Нет, бро, не сегодня…»

– Клянусь, то, о чем он там воет, мы сейчас переиграем не просто на «сегодня», а на «прямо сейчас»… – высказал довольно сложную для не проснувшегося человека мысль Иван.

«Преисподняя!

Не сегодня!

Преисподняя!

Не сегодня!»

– долбил Василий по мозгам рефреном, пойоуйокивая и поброкивая по ходу трека в совершенно произвольных местах.

– Преисподняя сейчас к тебе поднимется лично! Вместе с гиеной огненной! – Иван повысил голос насколько смог.

– Гиена готова, – по-прежнему не размыкая глаз, подняла руку Гуляра. – Предадим его, гада, анафеме…

– Это запросто… – сказал Иван и заорал так, что Гуляра подпрыгнула на матрасе. – Васька, заткнись!!! Понедельник же! Восемь утра!

– Что?! – это закричала уже Гуляра. – Как восемь?!!

Девушка вскочила, как ошпаренная, и метнулась в ванную. Черешнин, улыбаясь во всю ширину физиономии, потянулся в кровати:

– Я думал, ты знаешь…

Полуголая, в одной, одолженной у Ивана, майке, Гуляра, с зубною щеткой во рту, пронеслась мимо кровати, промычав что-то возмущенное. Домчавшись до стула, на котором аккуратно, по-девичьи была сложена ее одежда, она молниеносно оделась и почистила зубы одновременно.

Иван, нежно обняв подушку, светлым сонным взором следил за каждым ее движением.

– Гуляр? – позвал он ласково.

– Что? – девушка выглянула уже из коридора, где по-быстрому собирала волосы в затылочный пучок.

– Ты такая красивая… – Черешнин лыбился шире Чеширского кота.

– Знаю. Всем бы так! – согласилась Гуляра, понимая, что ни накраситься, ни нормально причесаться никак не успевает.

– Всем не надо. Только мне, – промурлыкал Иван из постели и снова потянулся. – А что, вот прямо очень спешишь? – спросил он с намеком и надеждой.

Но Гуляра их не распознала. Она затараторила, одновременно обувая туфли и сгребая в сумочку с коридорного трюмо дамские косметические мелочи.

– Еще как! У нас в девять брифинг по Заплаточнику. Опять все следственные группы в тупике. Манин рвет и мечет. А меня Шестаков вообще попросил пораньше прийти. Какое-то