— А ты зачем здесь? — нахмурился исправник.

— Это я попросил его приехать, — улыбнулся я. — Отправьте двух жандармов, чтобы помогли разгрузить и установить таблички. Семен Евграфович, спасибо за оперативность!

Я достал из кармана деньги и подошел к нему.

— Сколько я тебе должен?

Семен Евграфович махнул рукой.

— Пустяки, господин барон! Наши плотники все сделали. А что у вас здесь случилось? Ванютин напал, да?

Парень оказался глазастым и сообразительным. Он заметил на дверце пикапа герб Ванютина и сделал выводы.

— Пустяки, — ответил я ему его же словами. — Завтрашний уговор в силе.

Я повернулся к исправнику.

— Сразу после происшествия я заказал таблички с предупреждающей надписью. Пусть жандармы расставят их вокруг поместья, чтобы несчастные случаи больше не повторялись.

— Похвально, Никита Васильевич, — одобрил Тишин. — Я могу переговорить с вами с глазу на глаз?

— Идемте в дом, — предложил я. — Исправник, вы тоже заходите, когда закончите осмотр. Подпишу вам нужные бумаги. Только не увозите трупы, они еще понадобятся.

— Зачем? — занервничал исправник.

— Потом объясню. Идемте, Павел Лаврентьевич.

Я провел Тишина на кухню и предложил стул.

— В доме пока беспорядок. Хотите кофе?

— Не откажусь, — кивнул Павел Лаврентьевич, с любопытством оглядываясь.

Я поставил турку на плиту и щелчком пальцев разжег огонь в топке.

— Удивительно, — помедлив, сказал Тишин. — Такое впечатление, что здесь давным-давно никто не живет.

— Вот именно, — кивнул я. — Вы уверены, что Белецкий пропал всего неделю назад?

— Я видел его своими глазами, — кивнул Тишин.

— Тогда второй вопрос. Вы уверены, что это был именно Белецкий?

— А кто же еще? — удивился Павел Лаврентьевич. — Он заходил ко мне, уточнял размер налога. Мы с ним говорили минут десять.

— Внешность может быть обманчивой, — пожал я плечами. — Вы проверяли магический фон?

— Нет, — растерялся Тишин. — Мне это и в голову не пришло.

Это тоже было понятно. Кто будет проверять хорошо знакомого человека? Особенно, если он не вызывает подозрений.

Кофе в турке поднялся коричневой шапкой пены. Я отставил его с огня, долил немного холодной воды и постучал туркой по столу, чтобы осела гуща. Затем разлил кофе по чашкам.

— Молока предложить не могу, еще не обзавелся холодильником.

— Ничего, — кивнул Тишин.

Попробовал кофе и вежливо сказал:

— Очень вкусно.

— Зато могу предложить ваши любимые мятные пряники, — улыбнулся я.

— Никита Васильевич, я могу говорить с вами откровенно? — спросил Тишин.

— Конечно, Павел Лаврентьевич.

— Что вы собираетесь делать с Ванютиным? Я ведь понимаю, что его люди к вам не в гости приехали.

— Это точно, — кивнул я.

— В этом есть и моя вина, — расстроенно сказал Тишин. — Я стараюсь не вмешиваться в дела дворян между собой, пока… пока они не выходят за рамки обычных ссор. Вы же понимаете — указ о вольности дворянства никто не отменял.

— Понимаю, — улыбнулся я. — Честно говоря, меня это нисколько не расстраивает.

— Я рад, что вы не злитесь, — честно сказал Тишин. — И еще больше рад, что вы не пострадали. Может быть, вы согласитесь, чтобы я сам поговорил с Ванютиным? Обещаю вам, я улажу дело миром.

— Расскажите мне о нем, — предложил я вместо ответа.

Павел Лаврентьевич нахмурился.

— Ванютин сложный человек. Упрямый, с непростым характером. Его отец — выходец из купцов. Женился на дворянке из обедневшей семьи. И сам получил дворянство — якобы за поставки тканей в Императорскую гвардию. Но на самом деле — чтобы соблюсти приличия.

Я слушал, не перебивая и маленькими глотками пил кофе, ощущая во рту приятную бодрящую горечь.

— Вы знаете, что такое успешный купец? — спросил Тишин.

— Расскажите, — улыбнулся я.

— В первую очередь, это цепкий человек, который никогда не упустит выгоду. Это самая суть купечества, понимаете? Вот и Ванютин такой. Упорный, настойчивый, деловитый. поставит себе цель и идет к ней напролом.

— И с Белецким у них были непростые отношения? — предположил я.

— Конечно, — откровенно ответил Тишин. — Белецкий игрок, разгильдяй, слабак. Во всяком случае, в представлении Ванютина.

— Вот видите, Павел Лаврентьевич, — улыбнулся я. — Вы тоже понимаете, что Ванютин уважает только силу. Такой у него характер. И предлагаете мне спрятаться за вашу спину. Как вы думаете, Ванютин отнесется к этому серьезно? Или будет ждать нового повода для конфликта?

— Я не позволю ему, — сердито сказал Тишин.

— Приставите охрану? — хмыкнул я. — Думаю, это вряд ли поможет. Лучше всего, если я поговорю с ним сам.

— Никита Васильевич, — уперся Тишин. — Ничего хорошего из этого не выйдет. Вы не знаете Ванютина.

— А он не знает меня, — улыбнулся я. — Да и вы тоже. Я ведь все равно с ним поговорю, хотите вы этого, или нет. А вас просто ставлю об этом в известность.

— Никита Васильевич! — нахмурился Тишин.

Я пожал плечами.

— Вы сами предложили откровенный разговор.

— У Ванютина жена и три дочери, — предупредил меня Павел Лаврентьевич. — Я уверен, что они ни при чем.

— Я сделаю все возможное, чтобы никто не пострадал, — улыбнулся я.

— Тогда я поеду с вами, — решительно заявил Тишин.

Я поставил чашку на стол и задумчиво посмотрел на Павла Лаврентьевича. Похоже, настал момент добавить в наш разговор еще откровенности.

— Нет, не поедете, — без улыбки сказал я. — И никто не поедет.

— Почему? — растерялся Тишин.

— Потому что это поместье было моим, когда вас еще не было на свете. А прадед Ванютина торговал гусиными яйцами на базаре и не помышлял о дворянстве. Я не приехал из Столицы, как вам кажется, а вернулся домой. К себе домой. Улавливаете разницу?

По растерянному выражению на лице Тишина я понял, что разницу он уловил.

— Есть и вторая причина, — продолжил я. — Для вас ссора между дворянами — это конфликт. Для Ванютина тоже. А для меня — обычная работа. Я не злюсь на Ванютина, не собираюсь ему мстить. Просто наведу порядок. А вы можете мне помешать, и тогда ситуация выйдет из-под контроля. У вас меньше опыта, чем у меня.

Я говорил прямо