— Слышь, Тимофей! Странно там… Двое вот пришли, путаются чего-то…

Соколов обеспокоился:

— Эй, Каменотес! Давай сюда!

Каменотес, каменщик Андрей Полторыхин, один из руководителей боевой дружины, ждать себя не заставил.

— Вместо «за опятами» сказали «за грибами»? Вот тебе и штука! — развел руками Каменотес. — Непременно надо взглянуть на этих грибников.

Присевшие на траву незнакомцы, услышав шорох папоротников, разом обернулись. Их глаза смотрели выжидающе, но без особой тревоги.

— Добрый день, — кивнул Соколов, приблизившись.

Незнакомцы поднялись на ноги, поздоровались.

— Пойдемте со мной, — позвал полноватого мастерового Каменотес.

— А вы со мной, — кивнул крупноносому Соколов.

Петр отошел вместе с Соколовым. Укрылись за сосенками и Соколов, пригладив ладонью усы, прищурился:

— Кто вам передал пароль?

— Да Овчуков, — торопливо ответил крупноносый, еще сильнее выпячивая нижнюю губу. — Он у нас на станции работает.

— А для чего вы шли сюда?

— Дык как… Собрание объединительное… — опасливо глянул на Соколова незнакомец.

Соколов кивнул Петру:

— Сходи-ка за Овчуковым.

И снова обратился к незнакомцу:

— Фамилия как?

— Иван Буланкин.

— Вот, Овчуков, — хмыкнул Соколов, дождавшись гармониста с перекинутой через плечо гармонью. — Что ты скажешь, Овчуков, об этом человеке? Говорит, на собрание шел, а пароль, говорит, сказал ему ты.

Петр осторожно встал за спиной Овчукова.

— Ты че ж, Иван, с паролем обмишулился? — удивился гармонист.

— Да вот, — виновато развел руками Буланкин. — Грибы и грибы, че-то я, верно, спутал.

— Я в кузне вчера что сказал? — укоризненно поднял плечо Овчуков. — За опятами!.. Не за грибами, а за опятами!.. Есть разница?

— Да какая? — виновато удивился Буланкин. — Опята — не грибы разве?

— Ладно, — остановил Буланкина Соколов. — Проверка закончена, можете проходить. Вот только… Этот ваш спутник… Его-то вы хорошо знаете?

— Впервые вижу. Сам ко мне подошел. Тоже, говорит, на собрание? Я и кивнул… Он многих знает из наших — Полунина, Шамшиных, Митяя Шамшурина.

— Ладно. Идите. И впредь пароль запоминайте точно.

Соколов, Петр и Овчуков присоединились к Полторыхину, беседующему со вторым незнакомцем. Увидев их, Полторыхин озадаченно покачал головой:

— Путается товарищ. Не помнит, кто ему сообщал пароль. Утверждает, что шел именно за грибами…

Последнее прозвучало многозначительно. Петр кивнул Полторыхину:

— Он же вообще не называл пароль. Тот, которого мы сейчас проверяли, сказал пароль, а этот молчал, ничего не говорил, ни полслова.

— Я не вас в компании с жандармом видел? — резко спросил Соколов.

Незнакомец обиженно произнес:

— Как вы можете, товарищ?! Что вы такое говорите?!

— А как разговаривать с такими? — фыркнул, подходя к Соколову, франтоватый молодой человек. Его Петр встречал в январе в Томске, даже знал его фамилию — Фортов, и партийную кличку — Голова. Кажется, когда-то Фортов учился в Технологическом. — Как еще разговаривать с такими? Пароль вы толком не знаете, ведете себя странно, да и фамилия ваша никому тут ничего не говорит.

Он резко прищурился:

— Лежнин? Так ведь вас звать?

Лежнин вздрогнул:

— Ну так что ж? Чем плоха фамилия?

— Плоха не фамилия. Плохо то, что вы многих успели увидеть и многих знаете…

— Ошибка! — вдруг осознал происходящее Лежнин и протестующе вскинул руки: — Роковая ошибка!

— Чем вы можете подтвердить свою принадлежность к организации?

— Ну как? — заторопился Лежнин. — Я многих знаю… — И спохватился, сообразив, что именно многих ему и не надо знать.

Петр вынул из кармана револьвер и демонстративно крутнул барабан.

— Вы что это? — просипел Лежнин. — Не надо меня убивать. Я сам все скажу. Меня заставили!

— Кто?

— Ротмистр Леонтович!

После допроса, длившегося почти час, дружинники выяснили немало интересного. Между прочим, и адреса квартир, где агенты встречались с жандармскими офицерами.

— Веселенькое дельце, — сплюнул Соколов, закончив допрос. — Давайте посовещаемся, товарищи.

Еще через полчаса Соколов вновь встал перед сидящим на траве Лежниным. Лицо его было строгим.

— Ваше существование грозит гибелью нашей организации, — сказал Соколов. — Сама жизнь ваша является угрозой для многих членов нашей организации. Исходя из всего этого, мы приговариваем вас к смертной казни.

Лежнин рванулся в сторону, но в него вцепились Петр и Овчуков. Гармонь, слетевшая с плеча Овчукова, повисла на ремне и, медленно растягиваясь, тоскливо простонала.

— Приведите приговор в исполнение, — сурово проронил Соколов.

Полторыхин подтолкнул смертельно бледного Лежнина:

— Шагай, гадина!

И повел его глубже в лес.

10

Рябой крестьянин в пропотевшей косоворотке смущенно мял в руках старенький выгоревший картуз, испуганно поглядывал на полицмейстера.

— Ну, приехал ты косить сено, — поторопил его Шестаков. — Дальше-то что было?

Испытывая неловкость за то, что предстал перед таким большим чином не в праздничной одежде, крестьянин, словно ища поддержки, глянул на околоточного надзирателя. Тот недовольно нахмурился:

— Ты, Котов, не молчи, рассказывай его высокоблагородию, чего мне говорил.

— Стало быть, кошу я сено, кошу. Тут, извиняюсь, по нужде приспичило. Отошел в лесок. Глядь, а там лежит… Покойник, стало быть. Спинджак расстегнут, рубаха, прости господи, вся в крови. По лицу мухи зеленые ползают… Жутко мне стало, я и побег до их благородия, господина околоточного.

Шестаков свел брови:

— Место запомнил?

— Обязательно. Мы ить завсегда там сено косим, на неудобицах, стало быть.

Вскоре пролетка, в которой тряслись и задыхались от пыли полицмейстер, околоточный надзиратель и маленький, узкоплечий и остроносый агент сыскной полиции, катилась в сторону Второй Ельцовки. Впереди маячила телега крестьянина Котова. Он то и дело оглядывался, проверяя, не отстало ли высокое начальство, покрикивал на лошадь.

За оврагом свернули в лес. Стало прохладнее. Пролетка уже не сотрясалась, а мягко покачивалась на чуть поскрипывающих рессорах, разрезая колесами высокую сочную траву. Шестаков снял фуражку, откинул со лба седые волосы, отер большим платком пот.

— Кажется, прибыли, — сообщил агент, увидев, что телега остановилась под толстой сосной и крестьянин бежит навстречу.

Он спрыгнул с подножки, заспешил к Котову:

— Показывай.

Подойдя к резному зеленому островку папоротников, крестьянин опасливо ткнул пальцем:

— Тама…

Агент раздвинул руками зеленые стебли.

— Ну что? — спросил Шестаков.

— Пулевое… Прямо в сердце.

Околоточный задумчиво покрякал, посетовал, обращаясь к полицмейстеру:

— Давненько на моем участке ничего этакого не случалось… Если бы еще топором или вилами — это понятно… А тут…

Агент отошел от трупа, закусил нижнюю губу.

— Пойду-ка по лесу поброжу, — энергично произнес он и скрылся за кустами.

Околоточный открыл портсигар, предложил папиросу Шестакову. Они закурили, отошли в сторонку.

Спустя некоторое время