на морозе. Я побегу, отвезу ее в участок, поговорю. Протокол составим. Мне пора, а то второй труп, замерзший под подъездом, я не переживу. С ними столько бумажной волокиты, ужас.

– Да, да. Конечно. Беги, – закивала я и осталась стоять в прихожей.

– Тань, тут правда нет улик, – заверил меня Киря. – Давай, выметайся на выход, а ребята тут закончат и опечатают квартиру. Давай, давай, время не ждет.

Киря взял меня за плечи и начал настойчиво подталкивать к выходу.

Выйдя из подъезда, я посмотрела на часы. Через час начнется представление. Я не успеваю заехать домой. Что ж, останусь как есть.

В самом гадком расположении духа уселась за руль и поехала в сторону театра. Хоть перекусить по-быстрому успею. Вон как раз и вывеска какого-то «Бистро» виднеется.

Схомячив двойную шаурму, я почувствовала себя лучше.

Все же интересно, кому Денис умудрился перебежать дорожку, что с ним так беспощадно расправились? Этих игроманов пруд пруди по всей стране, но никого из них так жестоко не устраняют. По крайней мере, я не слышала таких историй. Нет… Тут дело в чем-то другом. А вот в чем? В то, что беременная Валентина грохнула сожителя, я поверить не могла. А вот Петр Иванович… бывший Валин муж… Сильный парень. А может ли это убийство быть связано с моей дорогой неуловимой Лялей? Только каким образом? В общем, одни вопросы и ни одного ответа. Пора идти в театр!

Через открытую парадную дверь лениво текла людская толпа. Я пристроилась в ее хвост, держа пригласительный наподобие щита.

На входе пожилая седоволосая дама в очках посмотрела на протянутый мною пригласительный и расплылась в улыбке.

– Это вы журналистка? Будете писать о нашей премьере?

– Вы очень проницательны, – натянуто улыбнулась я.

Настроение было ни к черту.

– Приглашение я заберу, проходите, пожалуйста. Подойдите к Наталье, она стоит у входа в партер. Она проводит вас на ваше место.

Не без труда отыскав вход в партер, обнаружила возле него яркую блондинку в юбке-футляре, покачивающуюся на высоких шпильках.

– Наталья? – уточнила я.

– Да, – захлопало глазами чудное создание.

– Я Татьяна, журналист. Мне сказали, что вы проведете меня на мое место.

– Да, да! Конечно! – всплеснула руками девушка. – Следуйте за мной.

С трудом удерживаясь на высоченных каблуках, она, пошатываясь и периодически спотыкаясь, вошла в зал и повела меня к центральному проходу.

Мое место оказалось в седьмом ряду, с краю. Усевшись, я понаблюдала за мучительными попытками Натальи достойно удалиться из зала. Бедная девушка. И зачем, спрашивается, себя так мучить? Не умеешь ходить на шпильках – не ходи! Все просто! Выбери себе удобную высоту и форму каблука и получай удовольствие.

Прозвенел третий звонок. Свет в зале погас. На сцену вышел низенький толстый мужичок во фраке и пенсне.

– Эта история о грехе, о предательстве, братоубийстве и большой и чистой любви! – возвестил он усиленным микрофоном голосом.

Я нетерпеливо поерзала в кресле. Как интригующе, спектакль обещает быть захватывающим.

– Наша пьеса перенесет вас в средние века. Когда чума бушевала по всему миру. В маленький французский городок, в котором бушуют страсти между двумя семьями. Семьи враждуют, но их дети любят друг друга…

Так это Шекспир получается? Я думала, будет что-то новенькое. А при чем здесь чума? Что-то я такого у Шекспира не припоминаю…

– Итак, акт первый!

Мужичонка чеканным шагом бравого солдата покинул сцену. Я затаила дыхание…

А зря. Спектакль совершенно не оправдал моих надежд. Начнем с того, что главная героиня, по сценарию юная девушка, была не первой свежести. Дамочке, видимо, уже перевалило за пятьдесят, и даже толстый слой грима не спасал положение. Ее юный возлюбленный был тощим, как Кощей, носатый и уже начинал лысеть. Персонажи бестолково бегали по сцене, постоянно воздевали руки к потолку и кричали: «О, горе мне!» Декорации были так себе, на фасаде одного из домов, судя по всему, еще не высохла краска, и служанка, изображающая намывание окон, нехило так вымазюкала платье. Отец «юной красотки» споткнулся о провод освещения и растянулся посреди сцены. Ближе к концу первого акта на сцену вышел уже знакомый мне поп. Он молча позвонил в колокол и удалился.

Весь антракт я прошаталась по коридорам театра, размышляя о том, как в дело об исчезновении Валентины вписывается труп ее сожителя. Валина мама, пожалуй, могла бы его грохнуть или заказать – из бурной любви к потенциальному зятю. Только вот сделала бы это раньше, например, когда Валя квартиру обменяла. Ляля… это вообще темная лошадка. Петр Иванович… Вновь влюбился в бывшую жену, благо она постоянно на глазах, в его отделении работает? И что? Она решительно отказывалась вернуться к прошлым отношениям, и он устранил соперника? Да ну, Шекспиром отдает.

Ищи, кому выгодно – один из законов следователей и частных детективов. Так вот, исчезновение Валентины невыгодно никому. Марина с Антоном дергаются в неизвестности: где суррогатная мать и практически их ребенок? А смерть Дениса?

Прозвенел третий звонок. Начался второй акт. По большому счету, ничего интересного не происходило. Либо из меня театралка так себе, либо местная труппа… не очень. Только уже под конец, когда величественная смерть в клубах сине-зеленого дыма надвигалась на главных героев, этот самый дым почему-то решил переместиться в зал, и первые ряды дружно начали кашлять и чихать.

Наконец-то спектакль окончился. Теперь надо срочно найти гримерку Ляли и пообщаться с шустрой дамочкой по душам.

Отогнав мысль попросить Наталью провести меня, с ее скоростью мы как раз доберемся до гримерки к следующей премьере, я в одиночестве нырнула в лабиринт коридоров.

Гримерку я нашла довольно быстро и абсолютно случайно. Глубоко вздохнув и нацепив на лицо восторженную улыбку, я постучала.

– Входите, – крикнули мне из-за двери.

Я вошла в уже знакомое помещение. Перед зеркалом сидела та самая «юная влюбленная» не первой свежести. Вблизи я ее узнала. Это действительно женщина, которая беседовала с Денисом и посещала Петра.

– Вы, наверное, журналистка? – спросила она, снимая огромные серьги, усыпанные разноцветными стекляшками, которые должны были имитировать драгоценные камни. Как у