– Вообще-то я не… – начала я, но меня никто не слушал.

Огромное самолюбие актрисы уносило нас все дальше от интересующей меня темы.

– Мой путь в примадонны был тернист и горек. Взлеты сменялись падениями. Театральный мир жесток к юным талантливым девушкам. Когда я только начала свою карьеру, мне доставались малюсенькие роли, наподобие «Кушать подано», а порою даже и без слов вовсе. Я так старалась! Оттачивала свои навыки, но режиссер меня как будто и не замечал. Старые мелочные актрисы постоянно пытались выжить меня из театра. Портили мой грим, сыпали стекло и лезвия в туфли…

На лезвиях я перестала слушать. В крайнем случае, на телефон я все записываю – кстати, и беседу ее тоже записала – и потом ознакомлюсь.

Минут через десять Лялин телефон зазвонил снова. Она бросила беглый взгляд на экран:

– Извините меня, пожалуйста, – пропела она. – Возникли непредвиденные обстоятельства, и мне срочно нужно уезжать. Так что окончим интервью, хорошо?

– Да, да, конечно! – Я встала и подошла к двери. – Большое спасибо, что уделили мне время! Приятно было с вами пообщаться. Спектакль был потрясающий!

– Подождите, – Ляля достала из ящика стола фотографию, что-то быстро на ней написала и протянула мне. – Это вам подарок.

Я взяла фотокарточку. На ней была запечатлена Ляля в откровенном обтягивающем вечернем платье с таким глубоким декольте, что еще немного, и будет виден пупок. В углу фотографии была надпись шариковой ручкой: «Следуйте за своей мечтой, и в один прекрасный день она последует за вами. С любовью, Ляля». Под надписью стояла размашистая подпись.

Я рассыпалась в благодарностях, вышла из гримерки и бегом отправилась к машине. Сев за руль, перевела дыхание и, уставившись на вход на парковку, задумалась. Какая-то мысль царапалась в подсознании, но поймать ее за хвостик мне не удавалось. Ладно, вечером проанализирую все случившееся. А пока… Надо сконцентрироваться на слежке – не очень люблю это занятие. Но порой приходится.

Тут я заметила Лялю. Быстро перебирая ногами, обутыми в лодочки на высоких каблуках, она двигалась к своей машине – блестящему красному «Мерседесу». А наша звезда повернута на красном цвете. Машина красная, пальто красное, туфли красные, помада красная… Да и обувка у нее прям по погоде. А что, февраль месяц, самое время носить лодочки.

Ляля села в машину, заурчал мотор, автомобиль дернулся и стукнулся бампером о бордюр. Тетеря безголовая! Разве можно так с машинкой обращаться? Таким, как она, можно доверять пользоваться только одним видом машин – стиральной. И то не факт, что она сможет с ней правильно обращаться.

Еще пару раз дернувшись и подпрыгнув, – мне аж обидно стало за обаятельную машину, попавшую в неловкие руки такой самовлюбленной бабешки, – «мерс» плавно покинул свое место на стоянке и покатил к выезду.

Я осторожно двинулась за ним. Мы выехали на центральную улицу города и влились в поток машин. Видимо, водить эта грымза все же умела, потому что лихо прыгала из левого ряда в правый и наоборот. Я едва поспевала за ней. Петляя по улицам, мы все ближе приближались к выезду из города. И куда же мы, интересно, едем? На природу резко захотелось?

«Мерс» вилял и петлял, нагло влезая между машинами. Успел проскочить на светофор, а я нет – пешеходы, чтоб их, побежали. Ну и… упустила я красный «мерс». Потеряла. Черт!

Я проехала еще пару кварталов, но снова засечь нужный автомобиль не смогла. Завтра вечером я вернусь к театру и снова прослежу за актриской-крыской. И уж на этот раз она от меня никуда не денется. Пока она – единственная моя ниточка, связанная одновременно с обоими мужьями исчезнувшей Валентины. А значит, пусть опосредованно, но связанная и с исчезнувшей женщиной.

Не нравилась мне эта баба. Слишком любит себя. Собственно, судя по всему, исключительно себя и любит. А такие на многое способны. Значит, разберусь с ней.

Немного успокоив себя таким образом, я уснула.

Я так хотела выспаться… Но не тут-то было. Кто-то, видимо, самый противный из моих соседей решил, что семь тридцать пять утра – это самое лучшее время для того, чтобы начать сверлить. Причем создавалось впечатление, что беднягу замуровали в его собственной квартире, оставив только дрель, и теперь несчастный пытается просверлить выход наружу.

Нет, так спать совершенно невозможно! У меня уже мозги вибрируют от этого шума!

Я резко встала с кровати и, закутавшись в теплый махровый халат, окинула хмурым взглядом пейзаж за окном. Все небо затянуто тяжелыми серыми тучами, из которых сыпется то ли снег, то ли крупа, непонятно. Все какое-то серо-белое, унылое и тоскливое. Отвратительная погода.

Тяжело вздохнув, пошла варить кофе. Под непрекращающееся жужжание сварила. Такое впечатление, что за недолгое время моего бодрствования поганый мужик с дрелью перебрался ко мне в голову и теперь сверлит мой бедный мозг. Усевшись в кресле и сложив ноги по-турецки, включила какой-то первый попавшийся фильм и попыталась сосредоточиться на сюжете.

Сосед притих. Тишина. Что угомонился, нелюдь? Но я-то уже встала! И спать мне уже не хочется! Вот паразит!

В кармане зажужжал телефон. Ну, и кому еще не спится? Марина!

– Таня, здравствуйте. Разбудила?

– Нет, Марин, не разбудили. Что-то случилось?

– Хотела спросить, как продвигаются поиски. Я все больше нервничаю – Вале ведь рожать со дня на день!

– Поиски продвигаются, Марин. Постарайтесь не переживать – я делаю все, что в моих силах. Вам ничего нового в голову не пришло? Куда бы Валя могла отправиться? Может быть, в санаторий какой-нибудь? Или в платную клинику легла?

– Ой, да зачем ей платная клиника! Она в своем отделении собиралась рожать! – откликнулась Марина.

На том мы и распрощались. Итак, что я намерена делать сегодня? Вечером – разумеется, вновь прослежу за Лялей. Мутная баба все-таки! А днем… К Кире надо бы наведаться, что там с телом Дениса, выяснить. И заехать к Петру Ивановичу, коллеге и бывшему мужу Валентины. Вдруг все-таки он здесь тоже замешан?

Но пока я одевалась, решив воплотить свои планы в