– Какой это исторический персонаж?

Он посмотрел на отца, затем на меня.

Я прекратила петь. Светлячки собрались в руках человека, из каждой ладони которого выстрелил красный, точно лазерный, луч света. Один луч нашёл Эюн. Другой пробился между людей в толпе и светил куда-то в деревню. Я подёргала папу за рукав.

Глаза отца тоже были устремлены на Эюн. Ветерок колыхал её пламенно-красные волосы вокруг лица, и папа наклонил голову, будто извиняясь:

– Это Лаоюй, лунный старик, плетущий красную ленту судьбы.

В этом году фонарь моего папы выиграл.

Девять

Пыльную просёлочную дорогу, которая вела к нашей деревне, теперь заасфальтировали, и многие деревья с обеих сторон на обочине превратились в дома. Хромированные будки пунктов оплаты отмечали границу, где полоски шоссе, раскатанные одной строительной компанией, соединялись с секциями, уложенными другой.

Я снова позвонила сестре из отеля в Харбине, но услышала лишь сигнал «занято». Я гадала, что скажет моя семья, увидев меня с Дэвидом, и эта тревога одновременно и пригибала меня к земле, и тянула дальше.

Мы миновали лаймово-зелёный знак на обочине, с надписями по-китайски и по-маньчжурски. «Вечная Весна, население 200 000».

Я ахнула:

– Двести тысяч?!

Дэвид присвистнул:

– Это не деревня!

– Была деревня. Раньше. Когда я уезжала, здесь жили всего девятьсот человек.

– Нефтяной бум, должно быть, действительно стал бумом.

Автобус подпрыгнул на канареечно-жёлтом «лежачем полицейском», и я подскочила на сиденье.

– Дедушка Фэн говорил, что здесь уйма нефти. Говорил, что мы сидим на гигантском вогнутом воке. Раз в соседних городах, что на краях вока, нефть была, значит, Вечная Весна, которая стояла на дне, владела богатейшими её запасами.

– Умный человек.

– Он был прав во многом. Безумен, но прав.

Мы подкатили к сверкающему новизной терминалу.

Другие пассажиры, которым не терпелось выбраться из автобуса, протискивались мимо. На земле водитель вручил Дэвиду багаж в последнюю очередь, а мне дал карту.

– Впервые в Вечной Весне?

– Нет, но я была здесь давно. Всё очень изменилось.

Он указал на розовые бетонные плиты, которые тянулись от терминала к близлежащей площади:

– Это Народная площадь. Там стоят такси.

В ответ я лишь моргнула, а он усмехнулся и снова ткнул пальцем:

– Вон там – гора Ледяного дракона, а Река историй – там.

Я поблагодарила, и водитель отозвался: «Бу йонг кси». «Не стоит благодарности». Я проверила время: одна минута первого.

– Думаю, отсюда мы можем дойти пешком. Наш дом был недалеко от фермерского рынка, а рынок располагался вон там.

Мы шагали, и каменные статуи известных исторических персонажей в двенадцать футов высотой отбрасывали тени на наш путь. Среди них были и шаманка Нишань, и женщина, основавшая Вечную Весну. Одна статуя изображала грозного маньчжурского воина с опущенным луком, озиравшего окрестности.

– Нурхаци, – объяснила я. – Человек, который объединил маньчжурские племена, а затем завоевал весь Китай.

– Ага, тут так и написано.

Я бросила взгляд на табличку и с удивлением заметила, что на ней помещён текст и на китайском, и на английском.

Дороги расширили и заасфальтировали, и они полнились людьми и машинами в таком количестве, какого я в детстве и вообразить не могла. Всё это было в мягком фокусе. Цвета рукавов курток сливались с цветами бамперов машин. Никаких чётких границ.

Джетлаг.

На карте были отмечены самые крупные улицы и бульвары с названиями на китайском и маньчжурском. Мы шагали, и я щурилась, узнавая лишь некоторые из них. Там, где переводчик пускался в поэтический разгул с вновь проложенными улицами, у меня не было никакой надежды расшифровать их тайну.

Я пыталась отыскать отчий дом, считая шаги, и с болью в сердце тревожилась, что шагаю шире, чем в детстве. Существует ли курс обмена между детской походкой вприпрыжку и степенной взрослой?

Дэвид, всё ещё державший меня за руку, спросил:

– Ты уверена, что найдёшь дорогу?

– Уверена.

Я хотела отыскать свой дом исключительно по памяти. Чтобы доказать самой себе, что я отсюда и до сих пор принадлежу этому месту. Я убрала карту в сумочку.

Мы прошли три квартала в одном направлении, затем я свернула. Солнце слало нам вдогонку лучи того особенного розового оттенка, который окрашивал каждое моё воспоминание о Вечной Весне. Хотя бы что-то знакомое.

Я не только сбилась при подсчёте шагов, но ещё и неверно запомнила расстояние. В силу какого-то волшебства одно компенсировало другое. И вот мы стояли на ближайшем к моему дому перекрёстке, и грунтовка превратилась в улицу с двумя полосами в каждом направлении и фонарями, которые раскачивались над ней, точно церемониальные светильники.

Я сверилась со временем: четверть первого.

Мимо прошаркал старик с пакетом из зеленной лавки.

– Простите, это улица Киан Ан? – спросила я.

Он махнул рукой, и рукав затрепетал на ветру.

– О да. Ну была. Её уже давненько так не называли. Теперь это Магазинный переулок.

– Спасибо, старый учитель.

– Не будьте такой вежливой.

В течение долгого мига он смотрел на Дэвида, затем кивнул мне и продолжил шагать. Мы пересекли дорогу, и я с ужасом поняла, почему имя улицы изменилось: на всю длину участка, на котором некогда стояли наш дом и дом Йена, вытянулся магазин шаговой доступности. Рядом была парикмахерская, а за ней – фастфуд под названием «МакКитайс». У меня ком встал в горле.

Я ткнула пальцем в перекрёсток:

– Здесь моя бабушка играла с подругами в шахматы. Под старой плакучей ивой, которая давала прекрасную узорную тень.

Рука Дэвида легла мне на поясницу:

– Но ты же знаешь, что твоя семья переехала. Я помню, ты говорила мне, когда это произошло.

Я с тревогой поглядела на него. Моя семья здесь больше не живёт. Их нет здесь уже много лет.

– Я… Когда я думала о доме, я думала о месте, где выросла.

У меня во рту пересохло. Кашлянув, я осознала, что в воздухе витает всё то же количество пыли, только теперь у неё вкус дизеля и гудрона.

Я вздохнула, и мы зашагали к магазинчику. В горле першило, мне нужно было смочить его чем-то, прежде чем говорить с семьёй. Я вернусь домой, ориентируясь на адрес, который видела только на конвертах.

Полки ломились от всех тех товаров, которые найдёшь в любой лавке шаговой доступности: мусорной еды, журналов, разноцветных бутылок с насыщенными сахаром жидкостями. Взяв две бутылки воды из холодильника, я пошла к кассе.

Я ткнула пальцем в угол магазина:

– Однажды мой папа выскреб изнутри длинные флуоресцентные лампы и наполнил их электрическими угрями. Они светили всю ночь, прямо вот тут. Было красиво.

Вот