публично. Замалчивание – ситуация несообщаемости или забвения. Речь тоже должна быть признана социальным действием. Думается, политическая теория Ханны Арендт особо актуальна в период политических недомолвок, информационных поводов и резонансов, революций, ведь понятие «холодной войны» связано как раз с речью и замалчиванием, а не с тотальным военным театром действий.

Христианская мораль Канта, заявляет Арендт, это послушание; поэтому, чтобы обнаружить начальную мораль свободы, необходимо вернуться к дохристианской традиции. В пример Ханна Арендт приводит некоторые принципы Сократа: 1) лучше несправедливо страдать, чем совершать несправедливый поступок; 2) если совершил несправедливый поступок, лучше быть наказанным. «Способен ли ты жить в разногласии с самим собой?» – вопрос, который должен задать себе каждый. Идеал жизни для каждого – создать внешний мир, который позволил бы жить в гармонии с самим собой.

Отказ от мышления – преступление против самого себя. Common sense, некий социальный инстинкт, здравый смысл, объединяет меня с другими, одновременно обезличивая. Социальный инстинкт не требует мышления, он требует только исполнения. Вот он, Адольф Эйхман, утверждающий на судебном процессе, что не совершал преступления. Он исполнял приказ. В этом примере раскрывается «банальность зла». Человек, в руках которого были все железнодорожные пути в Аушвиц, в руках которого были жизни сотен тысяч людей, на суде, сидя в стеклянной камере, утирается носовым платком и кажется немощным и неопасным. Демонический образ мирового зла рушится, когда в залах судебных заседаний преступники начинают вести себя как заурядные скромные исполнители, вызывая жалость у своих же жертв.

Отказ от мышления – это вина, это и есть преступление против гуманизма. Пример: суды, восполняющие традицию, как суд над Сократом. Если под давлением общественного мнения выносится приговор, то это снятие с себя личной ответственности.

Самое большое зло в мире вершится исполнителями, которые никогда не раскаются в преступлении, поэтому Сократ был опасен для обывателей полиса с их здравым смыслом и готовыми реакциями на все. Он взывал к мышлению, а не к механическому подчинению. Право не выбирать – тоже выбор, не отменяющей ответственности. Объяснение «я не могу» не отменяет действие, но требует другого, нового действия. Моя воля тогда приведет меня к тому, с чем я согласен жить.

Арендт делит сферы жизни на политическую и дополитическую – «частную сферу домохозяйств»[151]. Когда люди отказываются от действия и выбора, политика выводит человека за пределы права, становясь политикой противоправия. Политика – ограничение права, а совесть и мораль всегда располагались за пределами политики.

В книге «Vita activa, или О деятельной жизни»[152] Ханна Арендт говорит о возможности бегства из открытого публичного пространства в миры повседневной жизни, наукотворчества и просто творчества. Арендт тревожит состояние ее современного общества производства и потребления, замкнувшегося на себе самом с вечным требованием человеком комфорта.

Но что такое активность и как определяет деятельную жизнь Ханна Арендт? Конечно же, активность – это не количественное понятие, а качественное, выражающееся не в количестве дел, которые человек успевает сделать за 24 часа, а в мужестве пользоваться своим умом. Пользоваться настолько, насколько хватает человеку сил быть самим собой и применять свой разум в публичной сфере, высказываться, заявлять свои права, отстаивать свою свободу.

Ханна Арендт различает три способа активности:

1. Работа – обмен веществами между природой и человеком, физические действия, например пахать землю, съедать пищу. В работе человека можно заменить машиной.

2. Производство – это нечто большее, чем физический процесс. Это создание новых материальных и нематериальных ценностей. Но все же это достаточно запрограммированный и алгоритмический процесс, в котором человеческая уникальность не проявляется по-настоящему.

3. Собственно действие – способность выступить вперед, совершить Поступок. Это и есть настоящее проявление человеческой активности, именно действия делают человека человеком.

Рассуждение Арендт перекликается с тезисом Ж.-П. Сартра «быть – значит действовать». Человек существует ровно настолько, насколько он действует, совершает поступки. Истинное бытие человека проявляется именно в публичной сфере, а выступать открыто – проявление смелости и даже отваги. Vita activa противостоит vita contemplativa, жизни созерцательной, которая при этом должна созерцать действие, а не оправдывать пассивность. Деятельная жизнь может разворачиваться только в публичной сфере – идеальным местом для этого служит историческая модель греческого полиса.

При установлении колониальных империй и, как следствие, эры капитализма и промышленного производства, отчужденного труда и массового потребления, работа стала все более автоматизированным процессом. Способность действовать стала исключительной прерогативой ученых или писателей, которые чаще всего оказываются наименее политизированными. Результатом стала деполитизация дел и передача политической власти в руки немногих, чаще всего менее образованных людей с большими запросами на ресурсы. Арендт критикует современное общество за предпочтение экономического действия. Она утверждает, что политический характер действия, который связывает людей друг с другом и высвечивает человеческое существование, должен быть восстановлен.

Если деятельная жизнь в полной мере проявляется только в публичной сфере, то что такое власть? Политические философы прошлого (М. Вебер или Ч. Миллс) полагали существом власти насилие. Ханна Арендт в эссе «О насилии» дает следующее определение власти: «Власть соответствует человеческой способности не просто действовать, но действовать сообща. Власть никогда не принадлежит индивиду: она является принадлежностью группы и существует, покуда существует группа»[153]. Она убеждена, что власть основывается на согласованном действии множества людей, на гармонии общего волеизъявления. Насилие же есть чистое выражение грубого физического господства, не нуждающегося ни в каком согласии. Чаще всего насилие проявляется в обществе тогда, когда власть перестает действовать: «Насилие может разрушить власть, но не может ее создать»[154].

Какой способ проживания жизни соответствует феномену власти как не поддающейся насилию? Это полис – свободное объединение людей. Древнегреческий полис не просто город или государство, но прежде всего свободное объединение людей, готовых к совместному действию, – то, что римляне стали называть «республикой» (res publica – общее дело, общественное достояние, политическое хозяйство). Арендт идеализировала полис, считая его таким публичным пространством, которое позволяет людям свободно говорить и совместно действовать. В полисе мысль и речь были еще неотделимы от действия.

С момента образования города-полиса «каждый гражданин отныне принадлежал двум порядкам существования, и его жизнь характерным образом строго делилась на то, что он называл своим собственным, и то, что оставалось общим». К частной сфере относилось домашнее хозяйство. Пространство полиса было областью свободы, «ни в коем случае поэтому под политикой не могло пониматься что-то необходимое для благополучия общества…»[155]. Порядок домохозяйства опирался на неравенство, а полис – на равенство. Публичная сфера, естественно, имела более высокий статус, чем частная.

Именно в полисе складывался образец активной жизни, та форма активной жизни, в которой каждый индивид публично