коренится не в социальном устройстве или физическом подавлении, а в контролировании мужчинами культуры, религии, науки, философии, знаний, что ограничивает способы мышления людей. Одним из радикальных проектов на этом пути является идея пересмотра женского религиозного сознания путем создания вселенского типа религиозности, важнейшим элементом восприятия которого будет религиозное сознание, преодолевающее границы не только конфессиональных различий, но и пола. Религиозные учения, в первую очередь обыденное христианство, традиционно освящают неравноправное положение женщин в обществе, а потому вполне убедительно утверждение, что исторически религиозные институты в своем большинстве «мужского рода». Радикальные феминистки утверждают, что христианство все еще остается «мужской религией», не отказывающейся от дискриминирующих женщин стереотипов. Карен Хорни пишет: «…в самой религии нет ни одного женского божества. Только на этом фоне мы можем понять мужскую пристрастность в изложении [истории] Адама и Евы. Прежде всего, я хочу обратить внимание на то, что способность женщины давать жизнь частично отрицается и частично обесценивается: Ева сделана из ребра Адама и на нее наложено проклятье – рожать в муках. Во-вторых, путем интерпретации искушения Адама вкусить от древа познания как сексуального искушения женщина трактуется как совратительница, ввергающая мужчину в несчастье»[159].

Феминистская новая спиритуальность по существу своему – часто экологическая форма эзотерики. Эзотерическая феминистка Элизабет Дэвис пишет: «Мы находимся накануне Новой Эры – эры Аквариуса (Водолея). На рассвете другой акварианской эры, пятьдесят две тысячи лет тому назад, великая царица Базилио принесла порядок и справедливость миру хаоса, который, подобно нашему ХХ веку, был охвачен беззаконием и противоборством. Сегодня, как и тогда, женщины являются глашатаями нарождающейся цивилизации; к женщинам мы обращаем свои взоры в ожидании спасения от исцеляющих и возрождающих вод Аквариуса… Эра маскулинизма приближается к концу»[160]. И в этой мистике тоже с патриархальных ценностей Разума и Культуры акцент переносится на Интуицию и Природу. «Патриархальные мифы замещаются матриархально ориентируемым мифотворчеством, идеализирующим систему, основанную фактически на доминировании женщин»[161]. Мы можем наблюдать это и в женском экологическом фэнтези (Андре Нортон, Урсула ле Гуин, Нора Джемисин, Сюзанна Кларк и другие).

Ее однофамилица Анджела Дэвис памятна многим советским людям, при этом мало кто знает, что она – одна из самых талантливых учениц Г. Маркузе, выдающийся социальный мыслитель. Эта известная активистка движения чернокожих левых, член Коммунистической партии США, работала в Университете Брандиса, стажировалась во Франции, что укрепило ее в «левых взглядах» под влиянием харизматичных Сартра и Камю.

Русское издание ее книги «Женщины, раса, класс» содержит главы о рабстве и антирабовладельческом движении, освобождении «черных женщин», поэтому критерии новой женственности ей формулируются через отрицание, борьбу: «Готовность к тяжелой работе, упорство, уверенность в себе, дух стойкости, сопротивления и борьбы за равные права с мужчиной»[162]. Афроамериканские женщины должны показать, что само их тело и их душа – это часть мировой политики, политики справедливости, самим духовным трудом явить, в чем неправы мужчины-эксплуататоры и империалисты. Книга «Женщина, раса, класс» входит в ее политическую борьбу не меньше демонстраций, в которых она участвовала. «Женское движение в современном мире, – говорит она, – политическая сила»[163]. Под политикой она понимает объединение всех единомышленников, не обязательно женщин, ради продолжения борьбы за равенство: что сейчас называют интерсекциональным феминизмом (феминизмом, который поддерживает всех угнетенных, например рабочих мужчин и женщин из других стран, трудовых мигрантов, часто работающих в тяжелых условиях).

В те же 1960-е – 1980-е годы происходит сдвиг в проблематике, методах и в характере философии и социологии науки, связанный с именами Р. Мертона, М. Полани, Т. Куна, К. Поппера, И. Лакатоса, П. Фейерабенда, а позднее, уже в XXI веке, – Б. Латура и М. Каллона. Он находит свое выражение в переходе от анализа структуры научного знания к изучению правил роста науки, ее утверждения в качестве критерия истины в обществе. В центре внимания оказываются социологические вопросы появления и нынешнего состояния науки. В философии науки происходит поворот к социокультурным и историческим размерностям научного знания, когда обсуждается, как наука соединяется с другими символическими производствами в культуре (политикой, религией, философией, повседневным бытом), как возникают эти симбиозы и сотрудничество. Так утверждается новый взгляд на объективность науки, она оказывается в культуре ситуативной, связанной с проблемами сегодняшнего дня. Ценностные суждения необходимы в составе научного знания, просто чтобы наука могла способствовать взаимопониманию людей и правильному отношению людей с природой.

С. Эванс указывает на междисциплинарный характер женских исследований внутри гуманитарных наук: «с самого начала новое изучение женщины имело междисциплинарный характер. В них были заложены мужские критерии»[164]. В области женских исследований выяснилось, что основные понятия, которыми оперируют те или иные академические дисциплины и философия, исключают возможность адекватного так называемого «женского опыта». Необходимо изменить аппарат высказываний, переструктурировать академическое знание и когнитивные практики, учитывая женскую уязвимость. Это требование стало отправной точкой для перехода к исследованию понятия «гендер». Социогендерный метод открыл большой пласт социальных детерминант и критериев их демаркации, поставив в центр рассуждений о социальной жизни понятия «феминности» и «маскулинности».

Третий этап (gender studies) развития феминистского подхода начинается с 1990-х годов, в контексте нарастающей глобализации. Он уже связан с многообразием критических исследований. Поэтому он вдохновляется идеями постфрейдизма и постструктурализма; а объект познания – «мужчина» и «женщина» – понимается в нем как конструкция, а не как данность. Итак, в целях корректности рассуждений следует разграничивать понятия «феминизм», «женские исследования» и «гендер» как принадлежащие разным этапам развития социальных наук о женщинах.

Само слово гендер не имеет в русском языке адекватного перевода, и его написание и произношение взяты из английского, в котором слово «gender» имеет несколько значений: родовая принадлежность (включая грамматический мужской и женский род); сознание себя как вида, принадлежащего к роду; представление отношений, показывающее принадлежность классу, группе, категории. Гендер приписывает за каким-либо объектом или индивидом позицию внутри класса и относительно других классов.

Следовательно, гендер – это социокультурный конструкт, репрезентация (представление) индивидуальности в терминах социальных отношений. В широком смысле термин «gender» подразумевает сложную систему отношений и соотнесений: это конструкция концептуальная и основанная на опыте, индивидуальная и общественная, кросс-культурная и специфически культурная, физическая и духовная, а также политическая[165]. Гендер служит отражением жизни в мире мужчин и женщин, в котором любое разделение находится в системе давно установленных строгих иерархических и доминирующих отношений.

Гендер как социокультурный конструкт и как семиотический инструмент (инструмент наделения социального опыта значением и значимостью) – система представлений, идентификация, престиж. Гендерные представления – это социальные позиции с различными определяющими свое и чужое социальное поведение значениями. Ж. Бодрийяр сказал: «Нет сегодня менее надежной вещи, чем пол. Замещение женским означает конец определенного представления пола, перевод во взвешенное состояние закона полового различия. Превознесение