угощу тебя лучшими бургерами во всем Гленвуд-Спрингс.

Глава 12

Бутафорский или настоящий поцелуй?

Когда тебя целует парень твоей мечты, не забывай дышать, иначе он может подумать, что ты прикидываешься мертвой, потому что он тебе не нравится.

© Шелби Грэхем

Шелби

За разговорами, едой и несколькими порциями глинтвейна я даже не заметила, как за окном кафе стемнело, а дневное освещение сменилось яркими огнями вывесок и рождественских украшений, под светом которых падающие большие хлопья казались бриллиантовыми.

– Чертов прогноз! Снегопад обещали на следующей неделе, – ругается Кей. – Я только откопал гребаный снегоход, чтобы завтра добраться в Вуди-Крик!

– Снегопад, – говорю я.

– Да, это хренов снегопад, Шелби! Добро пожаловать в Аспен, крошка из Нью-Йорка, – продолжает он.

– Да нет же! – Я улыбаюсь. – Снегопад – это просто превосходно! Мы сможем отснять самую важную сцену уже сегодня.

– Важную сцену? – переспрашивает Джейкоб, забрасывая в рот несколько ломтиков фри, измазанных в кетчупе.

– Первый поцелуй. – Не отрывая от меня взгляда, Барнс пополняет стакан оставшимся глинтвейном и опустошает его. – Ты уверена, что готова, Шелби?

Натянув наигранную улыбочку, пытаюсь задержать дыхание, чтобы умерить сумасшедшее сердцебиение и тряску рук.

– Это всего лишь бутафорский поцелуй, Трэвис. Пустяк!

Трэвис

Будь я проклят, в моем животе творится что-то странное, и дело не в том, что я расправился с двумя бургерами, начос и картошкой, которую не доела Би. Это другое. Ощущение, что в мой живот пробрались бабочки, которые щекочут изнутри крыльями. Я словно под действием экспериментальных веществ сумасшедшего ученого из фильма «Без чувств», только вместо зуда в заднем проходе и превосходного слуха у меня появляются крылья. Мои ладони потеют, во рту полная засуха, а сердце… Сердце стучит так сильно, когда я наблюдаю за неловкостью Грэхем, что хочется удариться головой о стену, чтобы прийти в себя.

Шелби смотрит на меня и протягивает руку. Ее блестящие темные волосы заплетены в забавные косы, а на голове черная шапка Джи-Кея, потому что медвежонок не вписан в сюжет.

– Ты должен сказать, что научишь меня кататься.

– Я это сделаю, медвежонок.

– Сценарий, – усмехается она, а я качаю головой, понимая, что несу полный бред, но я ничего не могу с собой поделать.

– Не бойся, Амелия. Я научу тебя кататься.

Взяв ее за руку, я перемещаюсь вперед, страхуя ее, а она делает вид, что очень шатко стоит на ногах.

Еще несколько мгновений, и Шелби упадет, а я должен буду приземлиться сверху и на мгновение прикоснуться к ее губам. Я должен сделать это, и я бы хотел оказаться профессионалом в бутафорском поцелуе с Грэхем, но чувство, что я поцелую ее по-настоящему, потому что ощущаю дикое притяжение, не отпускает.

– Ой! – издает она писк, а я делаю все, чтобы не удержать ее.

Шелби падает, а я поскальзываюсь и осторожно приземляюсь сверху, выставив ладони по обе стороны от ее лица. Время останавливается, лишь медленно падающие крупные хлопья снега напоминают, что стрелки часов продолжают движение. Я смотрю на Би несколько секунд, находясь в дюйме от ее лица, и, наклонившись, целую. Наши губы соприкасаются, и я держусь изо всех сил, заставляя себя отстраниться, но мое влюбленное сердце выполняет крышесносный бэкфлип, пока я делаю самый чертовски опасный прыжок с трамплина, целуя Грэхем глубже. Шелби не сопротивляется, она осторожно запускает пальцы под мою шапку и впивается пальцами в волосы, прижимая меня к себе и одобряя мои действия.

– Снято! – кричит Джи-Кей, и я с трудом отстраняюсь от губ Шелби, желая провалиться с ней под землю и продолжить начатое.

Ее раскрасневшиеся щеки и прерывистое, как и у меня, дыхание отвечают на вопрос, на который мне был необходим ответ.

Я тоже нравлюсь Шелби Грэхем. Наш поцелуй – не бутафорский, а настоящий.

Глава 13

Взрослые – маленькие соплежуи!

Хочешь изменить что-то в окружающих? Начни с себя.

© Шелби Грэхем

Шелби

Он поцеловал меня. Трэвис Барнс углубил поцелуй, разрушая все сомнения о взаимности наших чувств. Я думаю об этом всю дорогу к дому и не могу заткнуть мысли и на секунду, вспоминая его вкус.

«И вообще, ты можешь говорить, что кадр получился неудачным, и целоваться с ним, пока он в тебя не влюбится! Как тебе такое, малышка Би?»

Вспоминаю слова подруги, и тихий смешок срывается с моих губ.

– Ты смеешься? – спрашивает Трэвис, останавливая меня прямо у дома. – Что означает этот миленький смешок?

Барнс поправляет мою шапку, пока я нагло рассматриваю его невероятно красивую улыбку.

– Ты поцеловал меня.

– И это смешно? Звучит как оскорбление, медвежонок. Я что, настолько плох?

Настолько хорош, что я сделаю это…

Шагнув вперед, я хватаюсь за края расстегнутой куртки Барнса и, встав на носочки, целую его. Трэвис не теряется, обхватив мою талию, он углубляет наш поцелуй, запуская язык. Миллионы маленьких стеклышек вонзаются под кожу, пока я наслаждаюсь вкусом губ лучшего парня, сжимающего меня в объятиях, как самое дорогое, что у него есть.

Отстранившись на мгновение, блондин заглядывает в мои глаза.

– Ты станешь моей девушкой, Грэхем?

Улыбнувшись, я смущенно киваю:

– Я буду твоей девушкой, Барнс.

– Доброе утро, Шелби.

Шумно зевнув, тру костяшками пальцев веки, чтобы помочь себе проснуться.

Шелби?

Быстро открыв глаза, пытаюсь рассмотреть выражение лица отца, который удобно устроился на краю моей кровати.

– Я думала, ты забыл мое настоящее имя, пап. А как же Шелли-Джелли-Белли? Мармеладный Боб? Яйцо Фаберже?

– Мне позвонил твой дядя и рассказал, что совершенно точно видел, как ты целовалась с Трэвисом на склоне, а потом и у нашего дома.

– А мой дядя продал свой бар и нанялся в частные сыщики?

– Он просто прогуливался у спуска.

Фыркнув, я поднялась с кровати и, скрестив руки, встала напротив отца.

– Это твоих рук дело?

– Я что, похож на того, кто будет нанимать людей для преследования собственной дочери? – смеется он, поедая пенку с капучино.

Отобрав чашку, выпиваю кофе в несколько глотков и, присев на корточки, прожигаю отца взглядом.

– Поклянешься на мизинчиках, что это не ты?

– Бен должен был мне две сотни.

– Ты хреновый отец! – Помещаю пустую чашку ему в руку и захожу в гардеробную комнату, чтобы напялить поверх пижамы первые попавшиеся вещи.

– Вот как? А может, я отец, который просто переживает за свою единственную и любимую дочь? – слышится из кухни.

– Я уже взрослая, и за меня не нужно переживать!

– Ну уж прости, Шелби. Не