class="p1">Утонченная внешность актрисы и роскошь наряда сочетаются с эстетикой Средневековья. Подражание золотой мозаике привносит византийскую ноту, и вместе с пастельными тонами она превращает афишу в изысканное произведение искусства, в отправную точку нового понимания визуального. Не только жизнь Альфонса Мухи, но и история графического дизайна разделилась на до и после. Сара Бернар осталась в таком восторге, что предложила Мухе эксклюзивный контракт на дизайн всех афиш ее спектаклей в следующие шесть лет. Люди подкупали расклейщиков в надежде заполучить хотя бы один экземпляр. А если подкупить не удавалось, срезали афиши со стен ножами и бритвами.

В следующие два десятилетия афиши Мухи стали самыми востребованными, а слава его преодолела границы и океаны. Его заваливали заказами, не успевала закончиться одна выставка – как тут же начиналась другая, и подражателям не было числа. Его популярность позволила ему выйти за профессиональные пределы иллюстрации и графики и работать в сфере скульптуры, прикладного искусства и дизайна мебели. На пике карьеры он получил заказ на проектирование самого шикарного, экстравагантного и пышного заведения во всем Париже – ювелирного магазина Фуке.

Переехав в Париж в 1887 году, молодой Альфонс Муха ни о чем подобном и мечтать не смел. Он родился в городе Иванчице чешской области Моравия, с детства проявлял талант к рисунку, но в свои двадцать семь так и не добился успеха в мире искусства. За семь лет в Париже он успел поработать преподавателем живописи, проиллюстрировать одну книгу и выполнить несколько эпизодических заказов для типографии Лемерсье – той самой, где позже прославился. Но к тому времени, как в 1899 году его нанял Жорж Фуке, все это уже быльем поросло.

Сначала Фуке предложил Мухе создать новую линию украшений к Всемирной выставке в Париже в 1900 году, и их ждал такой успех, что художнику доверили проект нового магазина. Муха представлял себе это пространство как настоящий Gesamtkunstwerk, единое произведение искусства, где все элементы подчинены общей эстетике и сплавляются в синтез архитектуры, живописи, скульптуры, дизайна мебели и декоративных техник. Поэтому еще у входа в магазин уже заметны все черты, которые достигают исключительного совершенства внутри. Фасад состоит из пяти арок: две внешние отведены под витрины, еще две – под входы, а центральная – под скульптурное панно, созданное ювелирным домом Кристофля и вдохновленное женскими образами с афиш Мухи. Работа по дереву великолепна, как и металлические декоративные детали и витражи с женскими портретами во фризе. Даже вывеска магазина невообразимо элегантна в своей типичной для эпохи модерна чувственной, основанной на изогнутых линиях каллиграфии. Да и весь фасад – идеальный образец французского модерна, течения, которое зародилось до того, как к Мухе пришла мировая известность, но которое именно Муха и его единомышленники сделали определяющим для конца XIX – начала ХХ века.

К сожалению, тот порог, с которого начался европейский модерн, переступить нельзя – так что в этой книге главы о нем нет. И все же я горячо рекомендую вам попытаться проникнуть в вестибюль дома Тасселя, первой крупной постройки Виктора Орта в Брюсселе. Сам я пробовал дважды, но никто не открывал дверь в ответ на мой звонок. Как бы то ни было, образ этого вестибюля навсегда запечатлен в моей памяти с того самого дня, когда я впервые увидел его в учебнике по архитектуре модерна.

Я представляю себе, как вхожу в вестибюль, словно в лес. За порогом архитектура уступает место природным, органическим формам. Если не считать вертикалей колонн и стен, прямые линии здесь практически исчезают. Взгляд блуждает среди изгибов, спиралей, кривых, змеящихся декоративных деталей, восточных мотивов, в которых переосмысляются стебли растений, корни деревьев, лепестки десятков цветов. Ничто не напоминает об архитектуре, веками царившей в Европе. Никаких элементов классицизма или средневековых стилей. Никаких греческих и римских ордеров, никаких готических пинаклей и гаргулий. Абсолютно новый, иной, неслыханный – словом, современный, модернистский, орнаментальный язык. Он по-разному назывался в разных странах, но все названия передавали идею обновления и разрыва с XIX веком, когда архитектура только и делала, что оглядывалась в прошлое и не слишком оригинально толковала его.

В Испании мы называем этот язык модернизмом, в Великобритании он был известен как Modern Style (то есть «современный стиль»), в германоговорящих странах – как Jugendstil (то есть «молодой стиль»). В Италии за любовь к флоре его называли stile floreale («цветочный стиль»), а в Вене группа художников-модернистов выбрала себе название «Сецессион», то есть «отделение», из-за стремления порвать с царившим в искусстве академизмом. Наконец, общее международное имя этого стиля – ар-нуво – происходит от названия художественной галереи, которая была открыта в 1895 году в Париже Зигфридом Бингом.

Поэтому есть некая справедливость и логика в том, что один из наилучшим образом сохранившихся образцов этого течения – именно ювелирный магазин Фуке. Все черты модерна, о которых я каждый год рассказываю в рамках разных курсов, присутствуют в этом творении Мухи. В первую очередь это изобретение нового орнаментального языка, вдохновленного самой природой, того же, про который я говорил, воображая, будто вхожу в вестибюль дома Тасселя. Модернистский дизайн всегда основан на растительных элементах, на ветвях и усиках, которые вытягиваются, переплетаются и изгибаются, создавая невиданные декоративные матрицы. Восхищение возрождающей силой природы проявляется в популярной аллегории весны. Модерн видел себя необходимым обновлением искусства, дизайна и архитектуры, порой цветения, вдыхающей жизнь в европейскую культуру после зимы – упаднического XIX века. Недаром в сотнях произведений модерна мы наблюдаем идеальных цветущих красавиц, символизирующих весну и перемены.

Еще одна основополагающая черта модерна – изогнутые и волнистые линии. И в доме Виктора Орта в Брюсселе, и в ювелирном магазине Мухи все змеится и кривится. Тело девушки из центральной арки фасада извивается и гнется совершенно неестественным, но при этом эстетичным образом, а внутри магазина орнаментальные кривые завладевают всеми предметами и поверхностями. Мозаики на полу, лепнина на потолке, лампы и прилавки – все без исключения стилизуется почти до невыносимости. Изюминка произведения Мухи – две скульптуры на стене позади прилавка: павлины, один из которых спокойно устроился на карнизе, а второй горделиво расправил хвост.

Едва ли найдется другое животное, так же точно отражающее идею модерна, как великолепный павлин. Его перья – настоящий символ той беззаботной счастливой эпохи. Павлины невероятно размножились в дизайне конца XIX века, их можно найти почти во всех жанрах модерна. Декоративный мотив павлиньего хвоста появляется на изразцах, журнальных обложках, тканях, афишах, в украшениях, мебели, лампах, скульптурах и вообще любых орнаментальных элементах. К сожалению, период мнимого счастья закончился внезапно, словно павлин смахнул его хвостом. Тысячи снарядов и бомб навсегда изменили облик Европы и жизнь Альфонса Мухи.

Начало Первой мировой войны –