Не умаляя значения растительных орнаментов и эпиграфических элементов, досконально изученных профессором Хосе Мигелем Пуэртой Вильчесом, признаюсь, что меня в архитектуре и отделке этого фасада неизменно поражает исключительная роль геометрии. Цоколи с разноцветными изразцами, панели из золоченого гипса, ажурные деревянные перекрытия и воздушные сотовые своды – все это безоговорочно подчинено идеальной геометрии. Да и сам фасад в целом выстроен по геометрическим канонам, с учетом золотого сечения и прочих математических законов. Он – визуальное воплощение некоторых важнейших богословских и художественных идей мусульманского мира.

В исламе божественное начало неразрывно связано с красотой. Родившийся в Мурсии и живший в Андалусии Ибн Араби, один из крупнейших духовных авторитетов средневекового ислама, писал: «Бог прекрасен и любит красоту». И тут исламское искусство оказалось на распутье, ведь запрет на фигуративные образы не позволял художникам передавать напрямую ни красоту Аллаха, ни красоту его творений. Что лучше выразит красоту окружающей природы, чем ее изображение? Разве не подобает мастеру подражать идеальным формам природы, будь то пейзаж или человеческое тело? Однако ислам почти никогда не обращался к фигуративному искусству, предпочитая попытки постичь, в чем кроется красота, чтобы добраться до самой ее сути. А суть, согласно исламской эстетике, заключена в правильном расположении частей внутри целого, в геометрии, в пропорциях. Бог прекрасен и создал мир по своему образу и подобию, пользуясь инструментом, придававшим вселенной необходимую гармонию. Этот инструмент – геометрия. Но как цивилизация, зародившаяся в песках Аравии, пришла к такой глубокой, такой абстрактной и концептуальной философской идее? Чтобы узнать ответ, нам придется покинуть Альгамбру и отправиться в не менее интересное место.

Я использую этот образ почти во всех своих курсах. Он, разумеется, полезен на лекциях по перспективе и изобразительному искусству Ренессанса, но я прибегаю к нему и тогда, когда рассказываю про кубизм или про разницу между традиционной композицией и композицией в фотографии. Правая рука старца указывает на небо, а рука мужчины помоложе раскрывается ладонью вниз, словно стремится охватить весь мир[24]. Над их головами – незавершенное здание классического вида, в проемах которого видны облачка, бегущие по ярко-синему небу. Вокруг – еще несколько десятков персонажей. Одни общаются группами, другие стоят по двое; есть и те, кто предается размышлениям в стороне от остальных. Многие читают и пишут, кто-то увлечен беседой, кто-то держит в руках научные инструменты вроде циркулей и глобусов. На первый взгляд, все облачены в античные одеяния – тоги, туники, кое-кто – в доспехи и шлемы. Собственно, фреску Рафаэля Санти, известную как «Афинская школа» и находящуюся в Апостольском дворце Ватикана, все учебники по искусствоведению трактуют как воображаемую встречу самых выдающихся мудрецов и философов античности. И в том, что папа Юлий II заказал ее для Станца делла Сеньятура (Зала указов), усматривают чествование классической эпохи, преклонение перед древними мудрецами и их знанием, благодаря которому и состоялось Возрождение. Но это лишь часть правды. При ближайшем рассмотрении выясняется, что не все персонажи фрески – античные ученые. Среди них есть один средневековый философ. Философ в тюрбане. Философ-мусульманин.

Аверроэс (или Ибн Рушд) – одна из величайших фигур Средневековья. Он родился в 1126 году в Кордове, был врачом, но преуспел и во многих других науках, прежде всего в философии, причем прославился как комментатор и распространитель некоторых идей Аристотеля. Включение его Рафаэлем в плеяду древних мудрецов – невероятно значимый факт, который многие обходят стороной. На знаменитой фреске нет ни одного другого средневекового деятеля. Ни Блаженного Августина, ни святого Фомы Аквинского, ни выдающихся христианских философов того времени. Только этот кордовец, увлеченно читающий через плечо записи персонажа, обычно идентифицируемого как Пифагор. Очевидно, Аверроэс здесь – символ. Мы не знаем, кто придумал включить его в круг персонажей фрески, но этот человек подвел нас к мысли о чрезвычайно важном историческом факте, который часто замалчивается: о ключевой роли ислама в сохранении и распространении античного знания. Оно прошло долгий путь от классической Греции до Италии эпохи Возрождения, через множество этапов и порогов. А перевалочными пунктами на этом пути стали, например, Багдад, Кордова, Палермо, а также Гранада с фасадом дворца Комарес.

Когда ислам вышел за пределы Аравийского полуострова, где зародился в первой половине VII века, он столкнулся с двумя великими империями. Персидская империя была уничтожена за несколько десятилетий, а Византийскую мусульмане почти полностью разорили, хотя Константинополь пал только восемьсот лет спустя. Всего за век ислам завоевал необъятные территории – от границ Индии до Пиренеев. Но главным трофеем стали не земли и города, а знания.

Добравшись до побережья Средиземного моря, исламская цивилизация наткнулась на остатки живого очага античной культуры. Антиохия, Тир и особенно Александрия представляли собой жалкие тени того, чем являлись в древности; но то, чем они являлись в древности, было так велико и необычайно, что даже тень хранила отголоски прошлого, славного ученостью, культурой и искусством. Вопреки распространенному мнению, мусульмане не отказались от этих знаний. Напротив, они перевели ученые труды с греческого и латыни на арабский, впитали, сохранили и приумножили их, что сыграло решающую роль в развитии западной культуры. Возможно, сегодня в культурном и научном плане исламский мир отстает от западного, но это не значит, что так было всегда. В Средние века огромный пласт античной науки, культуры и философии, на которых зиждется наша нынешняя цивилизация, сохранялся в мусульманских городах. Исследовательница Вайолет Моллер в своей книге «Карта знания» пишет, что Возрождение началось в Багдаде, хотя это утверждение резко расходится с той историей, которую традиционно преподаем и изучаем мы, европейцы.

Среди множества античных идей, воспринятых мусульманами, идея геометрии как основы красоты космоса и искусства оказалась едва ли не самой долговечной и универсальной. Развил эту мысль Пифагор, а подхватили Платон и прочие греческие мудрецы. К идее о том, что вселенная прекрасна благодаря организующей и гармонизирующей ее геометрии, мусульмане добавили фигуру Создателя и таким образом обрели способ выражать красоту окружающего мира. Не имея возможности изображать ни Бога, ни созданных им существ, они стали изображать то, что делает этих существ идеальными и прекрасными. Не осмеливаясь рисовать или лепить человеческое тело, как греки и римляне, начали рисовать и лепить геометрические формы, придающие телу красоту. Вместо гармонии руки или лица – правильность восьмиугольника или музыкальная каденция, выстроенная по принципу золотого сечения.

Следует заметить, что этот гармоничный пропорциональный ритм определил не только классическое искусство и – позднее – исламскую архитектуру и дизайн, как это отлично заметно по входу во дворец Комарес. Геометрическая соразмерность стоит за бесчисленными произведениями искусства и постройками последних двух с половиной тысяч лет. Формулы, по