– Чего?

– Когда-то я мечтал путешествовать. Потом перестал.

– Почему?

Артем пожал плечами:

– Да потому, что у всех путешествий бывает конец.

– А у тебя проблемы, верно? – осторожно спросил я.

– Еще какие.

Теперь он больше не выглядел замкнутым. Скорее – обреченным.Будто делал что-то по инерции, потому что надо, ни удовольствия не получая, нина удачу не надеясь. Так можно писать контрольную, зная, что все равно несдашь.

– Ты не переживай, – сказал я. – Уверен, выпутаетесь. Сейчасзатаимся, потом вы с Эн улетите…

Улыбка у него была хорошая. Только он ни капельки мне неповерил.

– Не выйдет. Ты еще увидишь, правда.

Почему я его утешал?

Кто из нас сейчас больше нуждался в утешении? На моих глазахгибла наша маленькая община. Впереди не оставалось совсем ничего. И шансывыжить были такие смешные, что их даже сосчитать невозможно.

И все-таки мне хотелось утешать этого мальчишку, странногочужака, так неудачно попавшего в наш маленький, тихий мирок. Будто за нимстояли свои тени, и большая беда, чем горящая планета.

– Ты боишься умереть? – спросил я.

– Нет, что ты, – без всякой рисовки ответил Артем. – Никапельки… Ой, кто это?

Эн, идущая впереди, остановилась, в ее руке тускло блеснулметалл. Я кинулся вперед, схватил ее за кисть, закричал:

– Стой! Не вздумай! Это абори!

Как это произошло, я и не заметил – только ее руки уже небыло в моей. Девочка презрительно посмотрела на меня:

– И что с того? Я знаю, они потенциально опасны.

Абори лениво шел нам навстречу. Чихая, сморкаясь,отплевываясь комочками слизи. Среднего возраста, пожалуй. Вздумалось же емупобродить…

– Мир и любовь! – крикнул я.

– Он опасен! – упрямо сказала Эн.

– Ты не представляешь, насколько! – рявкнул я. – Эн, этисущества излучают направленные микроволновые пучки. Это первое. Они имеюттелепатический контакт друг с другом. Это второе. Они эмпаты, и жестоко мстятза гибель любого из собратьев. Убьют и тебя, и всех, кто тебе дорог. Это –третье.

Эн глянула на Артема. Заколебалась:

– А если его не трогать?

– Тогда все будет нормально. Они не агрессивны. Им ничего отнас не надо, понимаешь? Ничего!

Абори приблизился. Зачавкал, набирая воздух, потомпрогнусавил:

– Мир и любовь…

Взяв Эн за руку я стал осторожно обходить абори по кругу.Артем шел рядом, держась так, чтобы мы прикрывали его от туземца.

– Мир и любовь… – повторил абори. Запустил руку в складкиплоти, поковырялся. И шагнул в нашу сторону.

Диаметром жемчужина была сантиметра три. Не меньше «ПлазменногоЦветка». Но вдобавок она имела огненно-алую окраску, что само по себечудовищная редкость.

Абори терпеливо ждал.

Моя рука сама поползла к резервной фляге. И застыла.

Сколько нам придется просидеть в бункере? Пару часов? Сутки?Двое суток? У Эн и Артема воды нет вообще. Найдется ли в бункеренеприкосновенный запас – бог весть.

– Знаешь, дружок, не до того, – сказал я. Развел руками. Имы двинулись дальше.

Абори не удивился – они нечему не удивляются. Потоптался наместе, и двинулся следом.

– Это ведь ваш экспортный продукт? – спросил Артем.

– Да, единственный, – подтвердил я.

– И этот шарик должен дорого стоить? Почему ты его не взял?

– Его надо менять на воду.

– У тебя же есть фляжка.

– Деньги нельзя пить, Артем.

– Логично, – легко согласился он.

Разрыв между нами и туземцем постепенно увеличивался. Но онне унывал – шел следом, покачиваясь, почесываясь, издавая невнятные булькающиезвуки. Эн явно нервничала, поминутно оглядывалась.

– Не бойся, он не тронет, – сказал я.

– Я не боюсь за себя, – отрезала девочка.

– Укроемся в бункере, он побродит, да и уйдет, – пообещал я.– Повезло, что псилонцы не знают про точку «дельта».

– Про нее нет никакой информации, – угрюмо отозваласьдевочка. – Даже в имперских архивах. Во время войны такое случалось – посоображениям секретности уничтожались какие-то документы, и про склады, базы,космодромы забывали начисто. Недавно на Эндории обнаружили подземныйавтоматический завод, он все эти годы штамповал обоймы для десантных бластеров…Умели тогда строить.

Мне опять стало не по себе. Дурацкие мысли лезли в голову,совсем дурацкие. Возникающие порой в отдалении вспышки и клубы дыма оптимизмане прибавляли. Псилонцы расправлялись с нашей общиной.

Когда мы дошли до бункера «дельта», абори отстал уже наполкилометра. Замаскированный люк я нашел быстро – это искусство не забывается.Очистил от пыли контрольную панель на бетонной плите, приложил руку. Древниймеханизм поразмыслил, и выдал зеленый сигнал. В военное время почти полностьюотказались от замков, реагирующих на конкретную личность, достаточно былоопознания «человек – чужой».

Ведь можно предать страну, можно предать планету. Но где тотбезумец, что способен предать человеческий род?

По узкому бетонному колодцу мы спустились надвадцатиметровую глубину. Я открутил винтовой запор на тяжелом стальном люке,откинул.

– Освещение работает, – удивленно сказал Артем.

– Оно включается, когда кто-то входит в бункер, – объясниля. – Первый раз я тут побывал, когда был младше тебя.

Мы стояли в длинном коридоре, с редкими лампами под потолкоми еще более редкими стальными дверями.

– Дальше – технические помещения, – сказал я. – Идти смысланет. Лучше на боевой пост, там кресла, и можно посидеть.

Дети как-то притихли. Я пошел вперед, выискивая на стенахоставленные когда-то копотью и фломастером отметки. Углядел даже свою корявуюроспись – это считалось высшим шиком, оставить след на стене мертвого бункера…какие мы были маленькие и глупые…

– Боевой пост, – Эн указала на символы над одной из дверей.

– Ага. Там не очень уютно, но… – я дотронулся до сенсорнойпанели, и дверь уползла в стену.

– Ой… – тихо сказал Артем.