Первыми вышли на берег реки кучер и раб, привели на водопой каждый по паре лошадей, которые тащили повозку правителя Ассирийской империи. Конюх, сволочь, поссал в воду. Пена проплыла рядом со мной. Я даже немного отодвинулся, и зашуршали стебли. Ссыкун посмотрел в мою сторону. Вот на таких мелочах частенько и палятся сидящие в засадах. К счастью, меня не заметили.

Прошло еще минут двадцать. Я уже замерз. Вода теплая, но если сидишь долго, тело быстро охлаждается. Послышались голоса. Подошла охрана, осмотрела берег. Лазить по тростнику никто не захотел. И так видно, что в нем никого нет.

— Доложи, что все проверено, — приказал скрипучий мужской голос.

Прошло еще черт знает сколько минут, которые показались мне от холода и напряжения вечностью. Охранники вдруг замолчали. Я услышал, что кто-то зашел в воду, а потом и увидел голого обрюзгшего старика со смугловатой кожей и густым седым волосяным покровом. Зато усы, борода и волосы на голове были черными, ни сединки. Наверное, подкрашивает их. Шаррукин по-бабьи взвизгнул, когда обвисшие яйца погрузились в воду, присел, а потом решительнее прошел дальше, остановившись, когда вода стала по грудь. Несколько минут он плескался, радостно похохатывая. Зажав нос левой рукой и зажмурив глаза, присел, погрузившись с головой. В это время я взял трубку из тростинки, приготовился. Правитель Ассирии выпрямился, громко фыркая и весело хохотнув, опять зажал нос и начал погружаться. В этот момент в его шею воткнулась деревянная игла, вошла глубоко. Наверное, Шаррукин почувствовал боль, но по инерции продолжил погружение. Наверх выпрыгнул пузырь воздуха, а вот голова и верхняя часть тела так и не появились. Я отправил тростниковую трубку в плавание и последовал за ней, быстро обогнав. На поверхности было только притопленное «гнездо». Руками я отталкивался от илистого дна и переплетенных корней. Преодолев так метров двести, завернул во впадину в стене тростника. Там избавился от «гнезда», разорвав его на части и пошел вдоль берега, не скрываясь, будто ловлю рыбу. И таки поймал еще одного линя и рака.

На берегу была суета. Воины смотрели в ту сторону, где стоял шатер главнокомандующего и тихо переговаривались.

— Что случилось? — спросил я у того, который отвел моего коня.

— Шаррукин утонул, — тихо, точно боялся, что нас подслушают и обоих накажут, ответил он.

— Как утонул⁈ — искренне удивился я, потому что знал, что смерть наступила по другой причине.

— Пошел купаться, как обычно, нырнул и не вынырнул, — поделился воин.

— Тело нашли? — задал я следующий вопрос, важный для меня.

— Нет, ищут, — сообщил он и добавил: — Если не найдут, быть беде. Его дух будет по ночам скитаться по земле и мучить всех.

— Это верно, — согласился я. — Надо убираться отсюда побыстрее.

Я выкинул из сумки рыбу и раков, сказал:

— Приготовь, а я пойду за своим жеребцом. Переберусь на ночь подальше от реки, чтобы дух утопленника не напал на меня.

— Я тоже пойду с тобой, — решил он, потом посмотрел на командира сотни и передумал: — Попозже. Может, найдут тело.

Я оделся, взял седло, переметные сумы, попону и пошел на пастбище. Пока добрался, солнце уже зашло, но было еще светло. Мой конь выделялся мастью и ростом, быстро нашел его. Как и место, где паслась четверка, которая тянула повозку шарра Ассирии. Оседлав своего коня, сказал сторожам, которые уже знали о чрезвычайном происшествии, что срочно убираюсь подальше от проклятого места.

— Тебе хорошо, ты вольный человек, а нам придется ждать приказа, — пожаловался один из них.

Я доехал до ближайшего лесочка, где привязал коня и подождал, когда стемнеет. Зашел к пасущимся лошадям со стороны, противоположной той, где у большого костра сидели все сторожа. Об охране лошадей они забыли, не до того. Смерть правителя — это перемены. Если у тебя все хорошо, то, скорее всего, будут к худшему.

Я выбрал самого лучшего жеребца. Передние ноги были спутаны веревкой диаметром сантиметра полтора. Сперва обводят вокруг одной, потом скручивают в канатик и завязывают вокруг второй так, чтобы была длинной сантиметров двадцать пять. Я сперва надел на коня недоуздок с поводом, после чего развязал путы, оставив валяться на земле. Пусть думают, что сами как-то развязались. День ведь такой суматошный, ужасный. После чего отвел его к тому месту, где ждал Буцефал. Зачуяв другого жеребца, он задергался. Я приторочил повод к седлу, запрыгнул в седло и неспешно поехал по дороге на юг. Позади меня горели костры, возле которых сидели воины и, наверное, думы думали, как им жить дальше, а кое-кто, наверное, как и я, пользовался моментом. Уверен, что обслуга покойника разбогатеет намного больше меня.

19

Украденного коня я оставил своим пастухам на пастбище. Тут его мало кто увидит. Пусть будет вожаком табуна. Надеюсь, потомство от него будет лучше, чем от Буцефала. К тому же, свежая кровь. Скорее всего, вырастили его далеко от провинции Бит-Агуши, в которой до переселения сюда хеттов не занимались коневодством. Предыдущего вожака табуна, которому так ничего и не обломилось от кобыл, увел в Халеб. Решил именно на нем поехать к Синаххерибу. Не знаю, как меня там встретят. Вполне возможно, что отберут все и закроют в темнице. Если это случится, то мне как-то удастся выбраться из нее. Доберусь домой, а потом на Буцефале погоню табун туда, куда не дотянутся руки нового правителя Ассирийской империи. Может быть, во Фригию к Мидасу. Это, конечно, при условии, что не расправятся с семьей и не отберут все.

Я пробыл дома неделю, отдохнул после перехода по ночам, чтобы никто не видел украденного коня. До Халеба дошли новости, что тело Шаррукина так и не нашли. Объявили, что погиб в бою с гимирру. Правитель обязан умереть красиво. Синаххериб настолько тяжело пережил гибель отца, что запретил упоминать его имя и перенес столицу государства из Дур-Шаррукина в Ниневию. При этом отказался короноваться в Вавилоне. По каким-то причинам ему не люб этот город. Может быть, потому, что жена Ташмету, с которой у него, мягко выражаясь, сложные отношения, вавилонянка. По странному стечению обстоятельств умерли от какой-то болезни его младшие братья, рожденные Аталией. По слухам, Шаррукин собирался через год объявить старшего из них наследником престола. Не срослось, потому что ненадолго пережил своего отца. Зато теперь нет других претендентов с такими же твердыми правами, как у Синаххериба, если