Он и не заметил, как заснул. А утром встал в семь часов,умылся, позавтракал, постучался в комнату к Софье.

– Софь-Ларионна, я пошел на работу. На обратном путипокупать чего надо?

– Мне ничего не надо, – раздался из-за двери ее голос.– А себе купи масла сливочного, оно у тебя уж кончилось. Там на один разосталось, я тебе на ужин окорочок поджарю.

На работу Суриков отправился с легким сердцем. Простила егобабка Софья и мораль читать не будет. Ну и слава богу.

В это декабрьское воскресное утро Настя проснулась ни светни заря и с удивлением прислушалась к себе. Ранний подъем всегда был для неемучительным, особенно если за окном еще темно, а тут сама глаза открыла, хотяна часах еще только без четверти семь. Она полежала минут десять вразмышлениях, то ли попытаться снова уснуть, то ли встать, и внезапновспомнила, что вчера еще решила встретиться с Заточным. Потому и проснулась такрано.

Она осторожно выскользнула из-под одеяла, надеясь, чтоудастся не разбудить мужа, но номер не прошел. Алексей спал чутко и при первомже ее движении в сторону от теплой постели пробормотал:

– Подъем, что ли?

– Ты спи, солнышко, а я пойду с Иваном погуляю.

– Это дело хорошее, – одобрительно отозвался он,перевернулся на другой бок и укутался поплотнее одеялом. – Оденься тепло, а тозамерзнешь. Вчера синоптики какие-то минусы обещали вместе с заморозками.

Через пять минут он уже крепко спал, сладко посапывая.

Настя пила кофе, поглядывая на часы, чтобы не опоздать.Накануне она так и не собралась позвонить Ивану Алексеевичу, чтобы договоритьсяо встрече, а звонить ему сейчас не хотелось – она боялась опять разбудить Лешу.Надо выйти пораньше и постараться поймать генерала у входа в Измайловский парк.Если упустить момент, то потом Настя его в огромном парке не разыщет. «Какая жея все-таки балда, – корила она себя, торопливо отпивая горячий кофе, – нупочему я вчера не позвонила Ивану? Буду теперь нервничать».

Генерала она увидела издалека. Лицо в темноте было неразличить, но Настя сразу узнала его сухощавую невысокую фигуру в куртке и безшапки. Генерал Заточный головных уборов не признавал, в крайнем случае мог принеобходимости надеть форменную папаху.

– Анастасия? Вот не ждал. Вы в последнее времянепростительно разленились, совсем перестали со мной гулять.

Он глядел на Настю насмешливо, но она видела, что Иван Алексеевичрад встрече.

– Я вам не помешаю? Хотела вчера позвонить, но пришлаочень поздно, не решилась, – соврала Настя.

Они не спеша пошли по темным аллеям. Настя любила этивоскресные прогулки с генералом Заточным. Если бы еще не вставать так рано! НоИван Алексеевич был непреклонен и ни за что не соглашался выходить в паркпопозже. У него уже сложилась многолетняя привычка, и ломать ее ради ленивойАнастасии Каменской он не собирался.

– Ну, рассказывайте, – потребовал он. – Не просто жетак вы вскочили в такую рань.

– Иван Алексеевич, вы помните давнее дело СергеяБахметьева?

– Это икорно-бриллиантовый король? Начало семидесятых?

– Он самый.

– Не в деталях, но что-то помню. Его называли золотойрыбкой.

– Вот как? Почему?

– Ну как же, с одной стороны, икра и рыба, с другой –драгметаллы и камни. Вот и получилась золотая рыбка. Универсальный был тип.Откуда у вас интерес к нему?

– Убиты его вдова и ее второй муж.

– Ясно. И вы, конечно, решили, что это сведениекаких-то старых счетов?

– Ну да. А что, неправдоподобно?

– Нет, почему же, очень может быть. И что вы хотите,чтобы я вам рассказал про Бахметьева?

– Все, что помните. Меня главным образом интересует, немогла ли его вдова тогда, двадцать лет назад, получить доступ к деньгам иценностям, которые принадлежали не только Бахметьеву, но и еще кому-то. В товремя разобраться с дележкой возможности не было, а сейчас она, вполневероятно, появилась.

– Вполне вероятно, вполне вероятно… – задумчивоповторил Заточный. – Не думаю, что вы правы.

– Почему?

– Насколько мне известно, Бахметьев не был казначеем всвоей компании. И никакой оперативной информации о присвоении им чужих денег унас не было. Конечно, все может быть. Но я бы не советовал вам тратить время наэту версию. Она не кажется мне перспективной.

– А мне кажется, – упрямо возразила Настя. – И я хочусобрать информацию о людях, причастных в те времена к бизнесу Бахметьева, ивыяснить, где они сейчас и чем занимаются.

– Ну что ж, – пожал плечами генерал, – вам виднее. Выхотите, чтобы я вам помог?

– Хочу. Поможете?

– Конечно.

Заточный улыбнулся своей знаменитой солнечной улыбкой,обогревающей собеседника ласковым теплом.

– Вы же знаете, Анастасия, я не могу вам отказать дажев очевидных глупостях. Что конкретно вы хотите?

– Я хочу для начала познакомиться с теми, кто вел всемьдесят третьем году дело Бахметьева. Слушалось дело в Верховном суде,поскольку было межреспубликанским, крупным и расстрельным, но кем следствиевелось? Москвичами или ленинградцами?

– Если я правильно помню, там была совместная бригада.Еще азербайджанских и казахстанских следователей привлекали. По делу проходиливсего несколько человек, пять или шесть, больше никого зацепить не смогли.Бахметьев получил высшую меру как организатор, остальные отделались большимисроками.

– Может быть, мне именно с них начать? – спросилаНастя. – Отсидели свое и пришли к вдове шефа требовать свою долю.

– Ох, как вам этого хочется! – рассмеялся ИванАлексеевич. – Готовы за уши притянуть любой факт. Анастасия, дорогая моя, этовсе были приличные люди. Под словом «приличные» я имею в виду, что это были непсихопатизированные уркаганы, а люди с высшим образованием, занимавшие какие-тодолжности на государственной службе. Они умеют адаптироваться к условиям зоны,не грубят персоналу, добросовестно трудятся, находятся у администрации нахорошем счету и выходят из колонии, отбыв полсрока. Даже если все они получилипо пятнадцать лет, то в восемьдесят первом – восемьдесят втором они уже вышлина свободу. А на самом деле это наверняка случилось раньше. Что же они,по-вашему, пятнадцать лет ждали, чтобы выяснить отношения с вдовой Бахметьева?Вот это уже совсем неправдоподобно.

– Вы правы. – Настя вздохнула, помолчала, потом упрямодобавила: – И все равно, мне кажется, что это убийство – оттуда, из семьдесяттретьего года. И вы меня не расхолаживайте, Иван Алексеевич. Тем более чтодругие версии еще слабее.