– Не утешайте меня, Виктор Алексеевич. Если все дело вгенеральском звании, то вы все равно уйдете. Не на эту должность, так надругую. Главное, есть мнение министерства по этому поводу, а раз оно есть, товас все равно куда-нибудь назначат.

– И что теперь, будешь устраивать всемирную скорбь?Настасья, ты уже большая девочка и должна понимать…

– Да я понимаю, – перебила его Настя. – Я все понимаю.Но все равно не хочется, чтобы так было. Мы вас любим. Мы к вам привыкли.Понимаете, мы привыкли работать так, как вы нас учили, как требовали. А теперьпридет кто-то другой, придется под него подлаживаться.

– А вы проявите здоровый коллективизм, – пошутилГордеев. – Встаньте дружной стеной и заставьте его подлаживаться под тот стильработы, к какому вы привыкли. Вас-то много, а он один. Да и Жерехов останется,он вас в обиду не даст.

Павел Васильевич Жерехов много лет был верным и надежнымзаместителем Гордеева. Вот если бы его поставили руководить отделом вместоКолобка, еще можно было бы вытерпеть.

– А нет шансов, что его назначат вместо вас? – снадеждой спросила Настя.

– Никаких, – тут же ответил полковник. – Замов довольночасто назначают из числа сотрудников, но начальников стараются ставить пришлых.Практика такая.

– А вдруг Павел Васильевич тоже уйдет? Может быть,новый начальник захочет взять своего зама.

– И это часто бывает, – согласился Гордеев. – Пойми,Настасья, мы с тобой ведем бессмысленный разговор, гадая на кофейной гуще. Янадеюсь, ты не поставила перед собой задачу уговорить меня остаться?

– Это бесполезно, правда?

– Правда. Мне не хочется оставлять эту работу и эту должность,и мне не хочется оставлять вас. Но есть и другие соображения. Я – мужчина. И яхочу стать генералом. И не считаю, что это стыдно и нуждается в оправданиях. Япоставил отдел на ноги, подобрал хороших ребят и научил вас работать. Дальше выможете существовать без меня. Вы уже не маленькие. Будут приходить новыесотрудники – вы их обучите. Я в вас верю, после моего ухода вы не разбежитесьиз отдела, как крысы с корабля. И потом, есть еще одно обстоятельство.

– Какое?

– Не следовало бы мне говорить тебе об этом, но тычеловек надежный, болтать не будешь. Короче, мое место уже кому-то обещано. Тоесть я точно знаю кому. И мне ясно дали понять, что если мне не удастся уйти наповышение, то меня просто-напросто выпрут пинком под зад на пенсию. Возраст подошел.Так что сама видишь. Плачь – не плачь, гадай – не гадай, а результат один. Нампредстоит расстаться. Прими это как неизбежность и начни потихоньку привыкать.

– И… как скоро?

– В течение месяца, я думаю. Может, чуть больше. Все,Стасенька, хватит об этом. Я еще не ушел. А когда уйду – это не будет означать,что я для вас умер. Так что кончай лить слезы, иди работай.

Настя вернулась к себе. На душе у нее было муторно. И хотяона понимала, что рано или поздно это все равно должно было случиться, потому чтоГордеев не может работать вечно, легче от этого не становилось.

* * *

Над Петербургом повисла сырая серая мгла. Зима никак немогла прорваться сквозь тяжелый теплый туман и давала о себе знать толькорезкими порывами ледяного ветра. Собираясь утром на работу, Татьяна мучительносоображала, как одеться, чтобы не замерзнуть на улице и не умереть от жары вметро.

– Надевай шубу, – настаивала Ирочка, которая всегдабоялась, что Татьяна простудится и заболеет.

– С ума сошла! – отмахивалась Таня. – На улице плюсдва, какая может быть шуба.

– Но ветер же холодный, у тебя пальто насквозьпродувается.

Это было правдой. Крупная полная Татьяна носила свободныеплащи и пальто, которые скрадывали, конечно, недостатки фигуры, но зато легкоотдавали тепло при каждом порыве ветра. В выходные дни проблема решалась кудапроще – брюки и теплая куртка. Но на работу в таком виде не пойдешь. Беда былаеще и в том, что на службе Татьяна ходила исключительно в костюмах и блузках, апод костюмный пиджак свитер не наденешь. Придется идти в пальто с рискомзамерзнуть, но это все-таки лучше, чем париться в шубе.

Закрывая за Татьяной дверь, Ира дежурно спросила:

– А что с переводом? Ты не передумала?

– Я – нет. Но ты не вешай нос, мое начальство изо всехсил сует мне палки в колеса. Загрузили меня такими делами, что теперь несколькомесяцев придется с ними разбираться. Пока не закончу – не отпустят.

Ирочкино выразительное лицо отражало забавную смесьразнонаправленных чувств. С одной стороны, хорошо, что перемены в жизни наступятеще не завтра. Но с другой, Татьяну жалко. Опять будет колотиться с утра доночи, и в будни, и в выходные. А когда книги писать? Последнюю повесть онапишет уже четыре месяца, никак закончить не может.

Придя на работу, Татьяна первым делом включила обогревательв кабинете, потому что и в самом деле ужасно замерзла. Чужие дела, тянущиесябог знает сколько времени, давно начатые и брошенные кем-то на полдороге,вызывали в ней отвращение, смешанное с брезгливостью, как будто ее заставлялинадеть платье, которое кто-то уже долго носил и не постирал, но она понимала,что выхода нет. Надо ими заниматься и довести до конца, иначе ее личное дело вМоскву не отправят. Она достала из сейфа и просмотрела список дел, которыезапланировала на сегодня. Допрос, очная ставка, еще два допроса, потомсоставление нескольких документов – постановления о производстве экспертиз ивыемок. И под конец – очередной допрос Сурикова. Какой-то там хитрый фокус сэтой генеральной доверенностью на имя Зои Николаевны Гольдич. Надо бы наконецразобраться, в чем там дело. Похоже, Суриков Зою Николаевну в глаза не видел.Или видел, но тогда получается, что к следователю приходила совсем другаяженщина.

День, как обычно, пролетел быстро, и у Татьяны появилосьпривычное ощущение, что она опять ничего не успела. От кого-то она услышаланедавно замечательную фразу: «У меня времени меньше, чем денег». Применительнок себе самой она могла бы сказать, что у нее дел больше, чем времени. Хотя,если заглянуть в составленный накануне список мероприятий, выходило, что онавсе сделала. Оставался только Суриков.

Сегодня Суриков выглядел не очень хорошо, лицо было бледным,губы и ногти на руках – синюшными.

– Кажется, вы не вполне здоровы, – сказала Татьяна,всматриваясь в его лицо. – Может быть, отложим допрос?

– Не стоит. Чего тянуть-то? Давайте спрашивайте. Я тожехочу, чтобы все поскорее закончилось.

– В суд не терпится?

– Не терпится узнать, какая сволочь Софью убила, –холодно ответил Сергей.

Татьяна отметила, что дурашливой ухмылки на его лице не было,и это красноречивее всего свидетельствовало о том, что он плохо себя чувствует.