Фредо сначала услышал крики отца, а потом два сильныхвыстрела. Он был в таком шоке, что не вытащил даже пистолет. Убийцы вполнемогли прикончить и его, но испугались. Они знали, что сын дона навернякавооружен и, кроме того, на операцию у них и так ушло слишком много времени… Онибыстро исчезли за углом.

Фредо все еще не вытаскивал своего оружия, а пристальносмотрел на тело отца, лежащего на асфальте в луже крови. Вокруг тела донаКорлеоне сгрудилась толпа, которая рассеялась при первых же звуках полицейскоймашины. За полицейской машиной следовала машина радиослужбы «Дейли Ньюз», скоторой с ходу спрыгнул фоторепортер. Спустя несколько минут прибыла машинаскорой помощи. Фредо плакал уже в открытую, и это, в сочетании с грубым лицомкупидона, являло собой зрелище смешное и странное. Тяжелый нос и толстые губыбыли покрыты пеной. Один из сыщиков склонился над Фредо, пытаясь выяснить, ктоэто, но так как Фредо находился еще в состоянии шока, сыщик запустил руку вкарман пальто Фредо и вытащил бумажник и пистолет. Заглянув в удостоверениеличности, полицейский присвистнул и позвал одного из своих коллег. Черезнесколько минут Фредо от толпы уже отделял целый полк сыщиков в гражданском.Фредо заставили подняться на ноги и затолкали в машину без номера. Как толькоона тронулась с места, за ней направилась машина радиослужбы «Дейли Ньюз».

Через полчаса после первого выстрела Сонни Корлеоне пять разподряд подзывали к телефону. Первым позвонил Джон Филипс, детектив, которыйполучал зарплату от семейства и командовал прибывшей на место происшествиягруппой следователей.

— Ты узнаешь мой голос? — были его первые слова.

— Да, — ответил Сонни. Он только что-то проснулсяи к телефону его позвала жена.

Филипс проговорил быстро и без вступления:

— Кто-то стрелял в твоего отца при выходе из конторы.Четверть часа тому назад. Он жив, но ранен тяжело. Его отвезли во Французскийгоспиталь. Фредо отвезли в участок в Челси. Позаботься о том, чтобы послеосвобождения его обследовал врач. Я иду теперь в больницу, чтобы быть придопросе старика. Буду с тобой в контакте.

Сандра, жена Сонни, заметила, что лицо мужа налилось кровью,а глаза остекленели.

— В чем дело? — прошептала она.

Он раздраженно махнул рукой, прося ее замолчать, повернулсяк ней спиной и спросил в трубку:

— Ты уверен, что он жив?

— Да, уверен. Потерял много крови, но состояние еголучше, чем кажется.

— Спасибо, — сказал Сонни. — Завтра в восемьутра будь дома. К тебе прибудет десять тысяч.

Сонни положил трубку. Он заставил себя спокойно сесть. Самыйбольшой его недостаток — неукротимый гнев, на этот раз мог привести к непоправимойкатастрофе. Прежде всего следует разыскать Тома Хагена. Он потянулся к трубке,но его опередил телефонный звонок. Звонил владелец игорного дома, которыйнаходился возле конторы дона. Он сказал, что дон убит, застрелен на улиценасмерть. Сонни задал несколько вопросов и, убедившись, что осведомитель неподходил близко к телу, пришел к выводу, что это сообщение неверно. Филипснаверняка был более точен. Телефон зазвонил в третий раз. Это был репортер«Дейли Ньюз». Как только он представился, Сонни со злостью швырнул трубку.

Он набрал номер Хагена и спросил его жену:

— Том уже вернулся домой?

— Нет, — ответила она. — Я не жду его раньше,чем через двадцать минут.

— Скажи, чтобы сразу позвонил мне, — попросилСонни.

Обдумывая ситуацию, Сонни пытался представить себе, какреагировал бы в подобном случае отец. Ясно было, что это дело рук Солоццо, ноСолоццо никогда не решился бы ликвидировать столь могущественного деятеля, какдон, не заручившись соответствующей поддержкой. Телефон, зазвонивший в четвертыйраз, прервал его раздумья. Голос на другом конце провода был мягким, почтинежным:

— Сантино Корлеоне?

— Да, — ответил Сонни.

— Том Хаген в наших руках, — сказал голос. —Примерно через три часа мы его выпустим. Не торопись ничего предпринимать, покане выслушаешь его. Поспешными действиями ты только можешь навлечь на себя беду.Что сделано, того не вернешь. Теперь все должны вести себя с умом. Не теряйсвоего знаменитого хладнокровия. Голос был немного насмешливым. Соннипоказалось, что говорил сам Солоццо. Он говорил низким, приглушенным голосом.

— Я подожду, — ответил Сонни.

В трубке послышался щелчок. Сонни посмотрел на свои тяжелыезолотые часы и записал точное время разговора на скатерти.

— Сонни, в чем дело? — спросила его жена.

— Они стреляли в старика, — тихо ответил он.

Увидев, как она потрясена, он грубо заметил:

— Не беспокойся, он не умер. И ничего больше неслучится.

Он ничего не сказал ей про Хагена. И тогда телефон зазвонилв пятый раз.

Это был Клеменца. Голос толстяка свистел и шипел.

— Ты слышал про своего отца? — спросил он.

— Да, — ответил Сонни. — Но он не умер.

Последовала длинная пауза, а потом послышался взволнованныйголос Клеменца:

— Слава богу, слава богу.

Потом он снова спросил озабоченно:

— Ты уверен? Мне сказали, что его убили на улице.

— Он жив, — ответил Сонни, внимательно следя заинтонацией Клеменца, и, хотя взволнованность того казалась искренней, Соннизнал, что толстяк был хорошим актером.

— Тебе придется свернуть все дела, Сонни, — сказалКлеменца. — Ты хочешь, чтобы я что-то предпринял?

— Иди к дому отца, — сказал Сонни. — Иприведи с собой Пауло Гатто.

— Это все? — спросил Клеменца. — Ты нехочешь, чтобы я прислал нескольких людей в больницу и к тебе?

— Нет, я хочу, чтобы пришли только ты и ПаулоГатто, — сказал Сонни. Последовала длинная пауза. Клеменца понял намек.Чтобы придать своему приказу больше естественности, Сонни добавил:

— А где, черт побери, был Пауло? Чем он в это времязанимался?

На другом конце провода исчезли посвистывания и шорох. ГолосКлеменца звучал осторожно.

— Пауло был болен и остался дома. Он проболел всю зиму.

Сонни тут же вскипел:

— Сколько раз он оставался дома в последние два месяца?

— Три или четыре, — ответил Клеменца. Я не разспрашивал Фредо, не хочет ли он другого парня, но он отвечал «нет». Да и небыло причины его увольнять: последние десять лет дела шли гладко, сам знаешь.