От тягостных мыслей о грядущих расходах Лику отвлек громкий собачий лай. Пушок ворвался в гостиную и, положив передние лапы на плечи девушки, начал радостно лизать ей щеки.

– Пушок, песик мой дорогой, откуда ты взялся? – обрадовано спросила Лика, обнимая своего мохнатого друга.

– Это я его привел, Гликерия Яковлевна, – бодро произнес Мирон, снимая на пороге шапку со своей плешивой головы.

– Как же так? – растерялась девушка. – Сколько Трентон затребовал за Пушка?

– А нисколько, – ответил денщик. – Он и денег за долговые расписки не взял, отдал без лишних слов все бумажки и сказал, что пес и пятьсот рублей это вам от него прощальный дар.

– Не может быть, – прошептала Лика. Великодушие Николаса потрясло ее до глубины души. – Такого просто не бывает.

– Еще как бывает, барышня, – отозвался Мирон и быстро выложил на стол деньги и все долговые расписки Кудрявцевых. – Любит он вас, вот и отдал все, что вам дорого. Шли бы вы за него замуж, Гликерия Яковлевна. Видно же, что мужик хороший.

Девушка возмутилась. Ну вот, еще собственный слуга указывает ей, что нужно замуж выходить!!!

– Ах, Мирон, до венца вы все хорошие! – с сердцем ответила собеседнику Лика. – Орлы! Обещаете наивным девушкам златые горы и кисельные берега. А во время свадьбы с вами что-то делается, куда-то ваша любовь улетучивается и вот дороже выпивки и азартных игр для вас ничего на свете не существует. Николас Трентон – картежник, Мирон. При случае он так же меня поставит на кон, как и мой батюшка. Был бы такой порядочный претендент на мою руку, как Сергей Белогорцев, я бы согласилась с тобой, но в этом случае – нет!

– Конечно, наш брат не без греха, что и говорить, – согласился с ней денщик, почесывая в затруднении затылок. – Но уж этот англичанин не проиграет вас, – в этом я также уверен, как и в том, что я православный человек. Недели две или три назад, будучи в трактире у Петровича, узрел, как французик Луи Дюмон пробовал уговорить Трентона сыграть на вас в карты. Обещал поставить все свое золото, так вы ему понравились. А Трентон не поддался игорному искушению, и славно отбрил навязчивого моську.

– Мосье Дюмон, я согласен играть с вами на что угодно, даже на свои последние штаны, но только не на свою невесту, – вот так он сказал! Не будет Трентон играть на вас, вот те крест! Уж как его бесов француз не соблазнял, какими ставками не искушал, не поддался он искушению и все тут!

И Мирон размашисто перекрестился, доказывая истинность своих слов.

Лика долго сидела, не шевелясь, прижав руки к своим горящим щекам. Недоверие, долго державшее в плену ее душу, наконец-то оставило ее, сбежало, испарилось без следа. Верному Мирону, который был ее доброй нянькой с самого младенчества, она поверила сразу и бесповоротно. Этот простодушный солдат лгал только своему барину-пропойце Якову Степановичу ради блага всех домочадцев. Лике вспомнились осторожные намеки Варвары, советы порядочного Сергея Белогорцева, ласковые уговоры Нади. Все они были за ее брак с Николасом Трентоном, и только ее скрытый страх попасть в ловушку и стать жертвой произвола бессовестного супруга мешал ей признать их правоту.

– Оставь меня, Мирон, мне нужно подумать, – дрогнувшим голосом произнесла она.

Денщик тут же с готовностью вышел из гостиной и направился в кухню.

– Ну, Варвара, молись! Кажется, наша барышня начала благосклонно смотреть на сватовство нашего англичанина, – с таинственным видом прошептал он.

Варвара в ответ радостно всплеснула руками и без лишних слов, оставив квашню, бросилась к образам молить за счастье своей юной хозяйки.

Лика же, погруженная в свои сокровенные думы, не заметила, как Мирон вышел из гостиной. Прижавшись лицом к шее верного Пушка, она взволнованно размышляла, неужели для нее возможно счастье, о котором мечтают все женщины – иметь любящего и любимого мужа? Темные страстные глаза Николаса смотрели на нее из глубины ее воспоминаний и перед их нежностью отступали ее опасливые сомнения. Позабыты были все расчеты, склады и амбары; сердечко Лики все больше трепетало, прогоняя страх и впуская в себя радостную надежду. Девушка легла спать, неотступно думая о влюбленном в нее молодом лорде, и приснился ей удивительный сон, которого она раньше никогда не видела. Лике снилось, будто гуляет она по цветущему яблоневому саду, в каком она находилась на Большой земле у бабушки с материнской стороны совсем еще маленькой. Он был такой большой, бескрайний, что трудно было сказать, где его начало, а где конец. Лика ходила по его дорожкам, наслаждаясь ароматом и красой цветущих ветвей, и дивные желания переполняли ее взволнованно вздымающую грудь. Как бы в ответ на ее молчаливый призыв, в сад стремительно залетел сокол и начал, ластясь, кружиться подле нее. С каждой минутой он все больше рос, его крылья разрастались, заслоняя собою яблоневые деревья, но ей совсем не было страшно, наоборот она радостно смеялась, приветствуя эту метаморфозу своего летающего друга и простирая к нему руки. Сокол же все больше и больше льнул к ней…

Утром Лику разбудили лучи солнца, упавшие прямо на ее лицо. Девушка сладко потянулась, понежилась в постели, не желая расставаться с радужным сновидением, но действительность тоже манила ее, обещая море сияющего счастья. Вспомнив о Николасе, девушка быстро поднялась с кровати, намереваясь привести себя в порядок. Больше всего на свете она желала сейчас встретиться с человеком, любви к которому упорно сопротивлялась в течение долгого времени, думая, что не любит его из-за того, что он не соответствовал ее представлению о муже, но сейчас, поняв свою ошибку, строптивая невеста вознамерилась сделать себя совершенно неотразимой для его взора. Лика тщательно завила свои огненно-золотистые волосы, надела свое лучшее платье и приколола к груди небольшую жемчужную брошь – память о покойной матери, – которую ей с превеликим трудом удавалось сохранить втайне от отца-пропойцы. Затем, собравшись с духом и перекрестившись, она направилась в дом Белогорцевых, надеясь на скорую встречу с предметом своей пламенно вспыхнувшей любви.

У Белогорцевых ее встретила только Надя, вышивающая крестиком у окна. Она соскучилась по Лике и вся расцвела улыбкой при виде вошедшей подруги.

– Ах, Лика, наконец-то ты снова пожаловала к нам. Совсем забыла дорогу в наш дом, дорогая моя, – сказала Надя, приподнимаясь и ласково целуя гостью.

– Надя, прости. Мне неловко было показываться в твоем доме. Но только сейчас я в полной мере осознала свою глупость, – виновато произнесла Лика.

– Что ты хочешь этим сказать? – заинтересованно спросила Надя, усаживая подругу рядом с собой на диване.

Лика глубоко вздохнула и призналась:

– Вы были правы с Сережей, когда убеждали меня поверить в порядочность Ника. Вчера он благородно и безвозмездно вернул мне Пушка и долговые расписки, и тогда я поняла, как была несправедлива к нему. Боюсь, Николас затаил серьезную обиду на меня.

– Я так рада, что ты поняла это, милая! – восторженно захлопала в ладоши Надя. – И не бойся, настоящие джентльмены не сердятся на женщин. Теперь-то ты согласна вступить в брак с нашим английским другом?