— Значит, теперь Мотя весь город под себя подомнет?

— Может, так, а может, нет, — разулыбалсяВалерка, — ребятишки к Афганцу кинулись, боятся, что Мотя их передушит,Афганец их принял, но предупредил, что война ему без надобности, и кто за убиенногомстить удумает, сам в покойниках окажется.

— Миротворец, — сплюнул Павел.

— Ну, не скажи. Что-то он имеет в виду.

— А ты что в виду имеешь, мент?

— Ничего. В отпуске я.

Валерка повернулся и из квартиры пошел. Павел по комнатевышагивал, мотивчик насвистывая. Я минут пять поскучала, потом к нему полезла:

— Это хорошо или плохо?

— Что?

— То, что Валерка сказал?

— Что вообще за человек твой муж?

— Бывший-то? Правду сказать?

— А то?

— Редкий подлец. И просто так ничего не делает. Простотак у него снега под Новый год не выпросишь.

— Как же ты так с ним лопухнулась?

— Вот так. Бдительность потеряла. Верить Валерке толькопсих может.

— Да пусть вертится, кому мешает?

— Слушай, а вы когда домой собираетесь? Загостились.

— Ты лучше заткнись.

Я заткнулась. Через полчаса пришел Гиви, мы в это время накухне чай пили, он взял чашку и говорит:

— Мотя предлагает обсудить наши дела.

Я вскочила и из кухни попятилась.

— Совсем обнаглели, — говорю, — дайте хоть скухни уйти, ничего я слышать не желаю.

И тут Павел такое сказал, я аж подпрыгнула:

— Кончай тарахтеть. Лучше подумай, как на встречуоружие пронести, — вот прямо так и сказал.

Я чертыхнулась и ушла, дверью хлопнув. И думать стала, ну,сначала так, из интереса, словно кроссворд разгадывала, а потом увлеклась. Уменя всегда так.

За обедом Павел взглянул на меня и спрашивает:

— Ну?

Я плечами пожала.

— Как обыскивать будут.

Мишку оставили дома, отправились вчетвером. Подъехали к домуна окраине. Дом как дом. Здесь нас встретили. Витек в машине остался, а мы вхолл вошли. Пятеро здоровенных парней в холле выглядели грозно, но были далеконе так хороши. Глазки от пьянства заплывшие, движения замедленные, арасположились так, что одной очередью из автомата можно уложить всех. В общем,впечатления не произвели.

Трое подошли к нам, На мне платье легкое, сантиметров десятьвыше колен, вырез огромный — грудь наружу. В голову не придет, что под этакойтряпицей можно что-то спрятать. Пистолет был прикреплен к внутренней сторонебедра. Идти не очень удобно, но в жизни бывали моменты и похуже. Только еслинаучно-технический прогресс и сюда шагнул, весь мой маскарад — ерунда сущая.Однако наука отсутствовала. Обыскивали по старинке. Я подбоченясь встала,паренька взглядом мазнула и сказала:

— Руки вымой.

Он меня торопливо обшарил, на груди задержался, ухмыляясьблудливо, и в сторону отступил. Павла и Гиви тоже обыскали и тоже ничего ненашли, да и нечего было искать.

— Пожалуйста, проходите, — сказал парень, такойвежливый, точно и не бандит вовсе, а метрдотель в дорогом ресторане. Мы вошли вкомнату, где у окна замерли два здоровяка в одинаковых водолазках, а в креслахза столом сидели Мотя и Афганец. Я и Павел сели, а Гиви за нашей спиной замер,следя за дверью и ребятами у окна.

— А мы все гадаем, — усмехнулся Мотя, — чеготы везде ментовскую жену таскаешь?

— Ты для этого звал? — без улыбки спросил Павел.Усмешка с Мотиного лица исчезла.

— У нас были недоразумения, — через минуту сказалон. — Ты здесь чужой, а у нас своих дел достаточно.

Я сидела, сцепив руки на подлокотниках, словно в кресле узубного врача, и дрожала мелкой дрожью. Мотя с серым, землистым лицом,красноватыми крысиными глазками и дергающимися руками вызывал тихий ужас. То,что он псих, было ясно без обследования, а чего можно ждать от психа?

— Неприятности — это когда ты меня пристрелитьрешил? — зло спросил Павел.

Мотя засмеялся, противно так, словно повизгивая.

— Если б решил, ты б сейчас здесь не сидел.

Мне не до их разговоров было, я прикидывала, как пистолетПавлу передать. Помог мне Мотя, он к окну прошел, постоял, на улицу пялясь.Афганец на него смотрел, и здоровячки у окна, потеснившись, тоже вождяразглядывали. Вот я и воспользовалась, в очередной раз поразившись реакцииПавла. Мгновение — и оружие у него в кармане. Может быть, Афганец уловилкакое-то движение, но вида не подал.

— Я просто не хочу, чтобы ты путался у меня подногами, — сказал Мотя, а я облегченно вздохнула, но тут же запечалилась:разговор не получался, и, чем он закончится, одному Богу известно. —Поговорить, — это вот его идея, — ткнул Мотя пальцем в Афганца. Тотрассматривал свои руки, спокойно так и как будто равнодушно. Взглянул на нас иначал не спеша:

— Начнем с киллера. Гастролер. Может быть, за тобойприезжал. Может быть?

— Ну, может, — неохотно согласился Павел.

— С братом твоим ни у кого дел не было. Вполневозможно, что таскался он сюда из-за бабы. Скорее всего из-за нее и пулюсхлопотал, — сказал и на меня покосился, а я поежилась. — Бабу мынайдем. Если она была, конечно. Где-то они встречались, и кто-то их видел.Работенка хлопотная, нудная, время требует. Я уже говорил, убийцу ты получишь.

— Вопрос, когда?

— Такими делами не хвалятся. Но кто-нибудь где-нибудьобязательно проболтается. И мы узнаем. Отдохни, догуляй, город посмотри. Мывсегда рады помочь хорошему человеку.

— Я так не думаю, — жестко сказал Павел, — ядумаю, Мотя убийцу знает и время тянет.

Мотя дернулся, шагнул к столу и сказал зло:

— Щенок наглый, да я тебя… — Он вдруг заткнулся, увидеввозле своего живота дуло пистолета, причем парни у окна из-за его спины этоговидеть не могли и беспокойства не проявляли.

— Кончай психовать, — поморщился Афганец. Мотянахмурился и сел, Павел пистолет убрал.

— Ты мне не нужен, — сказал Мотя, — а о твоембрате я знать не знал. Ты попросишь — мы поможем, люди должны помогать другдругу. Но если…