Мы ужинали. Женщины болтали. Мы пили пиво с бехеровкой. И, кажется, все были счастливы, как тогда, в наш первый совместный ужин. Потом Женя подарил мне две канадские монеты из той коробки, что я забрал у Прозерпины. На обеих были изображены оскаленные звериные морды.

– Это «ревущая рысь» и «воющий волк», – сообщил Женя.

Я попытался отказаться, но Евгений был настойчив.

– Мне кажется, волк – это твой зверь, – разъяснил он.

– Ну, хорошо, – сдался я. – А рысь зачем?

– За компанию. Не обижай меня, Хаген. Бери.

И я взял. И мы выпили еще. И поехали ко мне за полюбившимся Евгению топором, потому что надо было чем-то отдариться.

А во вторник мне позвонил Джанибекян.

– Здравствуйте, Нильс.

– Здравствуйте, Арам, – ответил я, судорожно соображая, как оправдываться за Евгения. – Я прошу прощения. Все понимаю, но…

– За что? – кажется, искренне удивился Джанибекян.

– За Кравцова. Я просил за него, а он не пришел в тот понедельник и…

– В тот не пришел, в этот пришел, – небрежно отмахнулся Джанибекян. – Взял я вашего Кравцова. Работает. А за то, что сразу не пришел, побудет пока простым менеджером. Но пес с ним, Нильс. У меня к вам совсем другой разговор.

– Ответная просьба? – с облегчением выдохнул я.

– Нет. Предложение, от которого нельзя отказаться, – улыбнулся в трубку Джанибекян.

Он и правда сделал мне деловое предложение. И я, конечно, не смог отказаться. Но это уже совсем другая история.

Я очень не люблю стричься. И поэтому стригусь максимально коротко, чтобы подвергаться ненавистной процедуре как можно реже. Казалось бы, это нелогично: не любишь – не стригись вообще, но вот парадокс – длинные волосы я тоже не люблю. И дело тут не в дресс-коде. Просто длинные волосы мешаются, лезут в рот, нос, глаза, быстро пачкаются, а главное – с ними я становлюсь похож на Джона Бон Джови, а это вообще не мой певец. Жеманный он какой-то, приторный. И голос противный. Как заведет свою волынку: «It’s my life!» – у меня сразу оскомина во рту, точно ежевики поел.

Ежевика… О чем это я? В четыре часа утра мысли начинают путаться, как нитки в клубке, и проследить одну до самого конца сложно… Ах да, я думал о том, что не люблю стричься. Нет, не потому, что весь такой свободолюбивый и неформальный или там большой поклонник тяжелого рока. Нет, в юности я носил длинные волосы, было дело. Как викинг или там франкский король. Франк переводится как «свободный». Их короли, Меровинги, не стриглись в пику римлянам. Мол, все, кто за Рим, подрубают волосы, а мы, франки, все из себя такие гордые и «не рабы», мы будем отпускать волосы до задницы. Они так и вошли в историю – «длинноволосые короли». Те еще были персонажи – убийцы, насильники, клятвопреступники и сластолюбцы. Правда, кончили плохо – последнему из Меровингов, Хильдерику Третьему, кажется, отрезал волосы и лишил его королевской власти майордом Пипин по прозвищу Короткий, ставший первым королем новой династии Каролингов. Его сыном был Карл Великий. Такая вот драма. Хотя в Европе с той поры мало что изменилось. Пиджаки и галстуки вместо кольчуг – вот и все.

Сижу, пью кофе. Надо бы поспать, но сон не идет. Нервы – как струны. Я только что вернулся из больницы. Ариту положили на сохранение – так это называется по-русски. Вечером она почувствовала себя плохо. Так и сказала:

– Ни, что-то мне плохо.

Седьмой месяц – это вам не шутки, и я набрал врача, Леонида Наумовича. Я плачу ему каждый месяц приличную сумму, чтобы у Ариты и нашего будущего малыша все было хорошо. Леонид Наумович – специалист опытный, у него отличная репутация. Он вообще не стрижется – лыс, как колено. Нам его посоветовал Михеев из ВТБ. У его жены была сложная беременность, но Леонид Наумович помог ей выносить и родить здоровую девочку. В этом мире все держится на горизонтальных связях. Русские придумали для обозначения подобных коммуникаций емкую формулу: «Ты мне – я тебе». Мы давно работаем с Михеевым. Я консультировал его по корпоративным кредитам. Он посоветовал мне Леонида Наумовича.

Врач приехал в двенадцатом часу. Он осмотрел Ариту, успокоил и ее, и меня:

– Не пугайтесь, молодые люди, это вполне обычное и даже ординарное явление: повышенный тонус. Нервы, гормоны, особенности организма. Ничего страшного, но недельку-другую будущей маме придется полежать у нас в клинике. Десятки миллионов женщин проходят через это – и благополучно рожают здоровых детишек. Собирайтесь, я вызову машину.

У меня от этого заныло все – от сердца до зубов. В голове возникли картины одна страшнее другой, и замелькали не менее страшные слова: «кровотечение», «спазмы», «выкидыш»…

Арита, напротив, совершенно успокоилась и даже развеселилась. Она, переваливаясь с ноги на ногу и что-то напевая, начала ходить по комнате и собирать вещи, шутить и подтрунивать надо мной. Наверное, это была защитная реакция, хотя сдается мне, все дело тут в том, что отныне часть ответственности за будущего ребенка ложилась на профессионалов из клиники, и Арите психологически стало немного полегче.

Машина, комфортабельный микроавтобус, похожий на «Скорую помощь», но раскрашенный в зелено-желтые цвета клиники, пришел быстро, мы погрузились в него – Арита легла на специальную лежанку, я уселся в кресло рядом – и поехали. Обычно ночная Москва более-менее свободна от пробок, но нам «повезло» – на Третьем транспортном из-за аварии скопилась куча машин. Мы смотрели через мокрые стекла на красные стоп-сигналы машин, на оранжевые блики фонарей и ждали, когда водитель найдет пути объезда.

В итоге в клинику мы прибыли только к двум часам ночи. Пока Ариту оформили, пока она писала мне список того, что нужно привезти ей на следующий день, – прошел еще час. В общем, домой я добрался к четырем и вот сижу теперь на кухне, пью кофе, хотя по идее нужно было бы выпить успокоительного, смотрю на капли, бегущие по стеклу, на мигающий желтым светофор на перекрестке внизу и думаю о длинноволосых королях.

Завтра у меня тяжелый день. Завтра… нет, уже сегодня. Три встречи, заседание кредитного комитета, работа с документами, а самое главное – после часа дня нужно съездить к Арите. Чтобы не превратиться в тупящую по каждому поводу развалину с красными глазами, мне необходимо поспать. Это легко сказать: «поспать!» – но очень трудно сделать. Снотворного у нас дома нет, из успокоительного – желтенькие таблетки валерианы. Русские любят их пить по любому поводу, но пользы от этой валерианы… Не удивлюсь, если это вообще плацебо.

Чтобы скоротать время, залез в Интернет. В последние годы он окончательно превратился в помойку. И если раньше помойка была информационная, то теперь она стала эмоциональная. Фактов, данных, источников все меньше, а вот мнений, точек зрения и высказываний – все больше, причем высказываются все подряд. Иной раз хочется написать в ответ на «аргументированное мнение» какой-нибудь «светской львицы» с надутыми ботоксом губами: «Ну и куда ты лезешь, дура? Что такого ты сделала, создала, построила, придумала, написала в этой жизни, чтобы твои слова были кому-то важны? Кому вообще интересно твое мнение, если оно высказано человеком, чья жизненная позиция практически не отличается от мнения персидской кошки, у которой где тепло и кормят, там и родина?»