– Была когда-то… Сашка, ты Глебу когда-нибудь изменяла?

– Боже мой, нет, конечно!

– И он у тебя единственный мужик за всю жизнь?

– Уля, ты же знаешь, что да!

– Как глупо! Сашка, жизнь так быстро пролетает… Слушай,а у вас с ним… все хорошо, в постели, я имею в виду?

– Не просто хорошо, а прекрасно.

– Но тебе же не с чем сравнивать…

– А зачем? От добра добра не ищут.

– Да ну тебя, Сашка, ты какая-то пресная становишься,когда про своего красавца говоришь… Нет, тебе точно нужно ему маленечкоизменить. Женщина не может всю жизнь быть влюблена в собственного мужа, этопротивоестественно. У тебя скучные замужние глаза. В них нет поиска. А ничтотак не привлекает мужиков, как поиск в глазах бабы…

– Но зачем же что-то искать, если я уже нашла?

Уля смотрела на меня с нескрываемой грустью.

– Ты так давно нашла это сокровище. Смотри не потеряй.Отсутствие поиска и мужа может отвратить, заруби себе это на носу!

Она замолчала, словно о чем-то задумалась.

– Сашка, не обижайся, но сейчас для тебя настаеттрудное время, а ты к нему не готова.

– Почему?

– Потому что… Он слишком в тебе уверен.

– Но ведь это хорошо! Он знает, что у него крепкий тыл.

– Что такое тыл? Задница! Ты для него стала каксобственная задница. Без нее невозможно, о ней надо определенным образомзаботиться, все так, но согласись, что задница не вызывает вдохновения…

– Не скажи! Есть мужики, очень падкие на большиезадницы.

– Разумеется, чужая задница может вдохновлять, а вотсвоя собственная…

– Уля, почему ты так говоришь? – огорчиласья. – Ты не любишь Глеба?

– Да нет, почему, он неплохой парень, безусловно оченьодаренный и красивый. Может быть, все дело именно в этом? У меня красивыемужики как-то не вызывают доверия. Тем более актеры. На мой взгляд, актерывообще не мужчины, слишком женственно-блядская профессия…

– Уля, ты пьяная?

– Ничего я не пьяная! Слушай, мы уже бутылкуприкончили! А я хочу еще! Погоди, я посмотрю, может, найдется что выпить. Оченьхорошо пошло… Увы – ничего нет! Ну и ладно!

– Хочешь, я сбегаю вниз и куплю?

– Да нет, Сашка, в самом деле хватит, а то завтра всяморда опухнет…

– Ну и что? Твой кавалер ведь в отъезде? Кстати, какего зовут?

– Виктор Сигизмундович.

– Ну так я сбегаю, а? Выпьем за здоровье ВиктораСигизмундовича.

– Нет, Саня, не стоит! Это будет перебор! Давай чайкупоставим или лучше кофе! И тебе не лень бежать за шампанским?

– Ты бы тут сказала – опаньки! – засмеяласья. – Нет, не лень. Я сбегаю!

– Только возьми ключи, а я пока полежу.

Когда я вернулась с шампанским, Уля спала крепким сном. Япопыталась было ее будить, но она только что-то проворчала, свернуласьклубочком и продолжала спать. Я поставила шампанское в холодильник, оставилазаписку и ушла. Я была даже рада, мне вдруг захотелось скорее попасть домой. Наулице было тепло. Я расстегнула пальто и, блаженно жмурясь, побрела к метро. Ичуть не сбила с ног какого-то высокого худого мужчину, который стоял, задравголову к небу.

– Ох, простите! – пробормотала я, поднявглаза. – Гарик, это ты?

Мужчина, словно проснувшись, глянул на меня и широкоулыбнулся. При этом я заметила, что у него не хватает двух зубов.

– Санечка, ты?

– Я, Гарик, я! Сколько же мы не виделись!

– Давно, Санечка, давно! Как я рад тебя видеть, знаешь,это добрая примета, что я встретил именно тебя… Первый знакомый человек…

– Что ты хочешь сказать? – не поняла я. У него видбыл какой-то странный и стрижка необычная. И пахло от него тоже странно.

– Я сегодня вышел из тюрьмы, Саша.

– Что? Из тюрьмы? Как это, Гарик?

– Вот так, говорят же – от тюрьмы и от сумы… А я всеэто поимел полной мерой… И тюрьму… И суму…

– Гарик, ты так шутишь?

– Какие шутки, это правда. Вот добираюсь домой… Полторачаса, как вышел из Бутырок. Но я страшно рад тебя видеть, это и вправду хорошийзнак. Веришь, я иногда думал там, кого бы хотел увидеть первым, когда выйду наволю. И отвечал себе – маму и Сашу. Но мама ждет меня дома. Я не хотел, чтобыона еще раз приезжала туда, хватит с нее. И вдруг ты… Слушай, как ты живешь,все еще с Глебом?

– Да. Конечно.

– Ну еще бы, такая любовь… Послушай, Саша, пойдем кнам, а? Мне немного не по себе. Пожалуйста, пойдем, хоть ненадолго…

Он схватил меня за руку, а я смотрела на него и почти неузнавала. Он раньше был такой уверенный в себе, такой сильный, а теперь…

– Ну хорошо, – не посмела отказаться я, –только ненадолго. Гарик, но почему? За что?

– Помешал кое-кому. Они думали, что достаточно меняпросто припугнуть… Оказалось, недостаточно. Тогда посадили. Полтора года долой.Но им ничего не удалось доказать, ничего. Ладно полтора года еще не страшно, ночего это стоило маме… Мне даже жутковато идти домой. Вот тебя за собой и тащу…

Игорь Анатольевич Бестужев был старше меня на пять лет.Когда-то наши родители были соседями и дружили. Гарик всегда относился ко мнекак к младшей сестренке, опекал и защищал во дворе, а когда я поступала вГИТИС, даже трогательно пытался оказать мне протекцию, но мне протекция непонадобилась. А когда я влюбилась в Глеба, он вызвал его к себе и провел с нимбеседу, все пытался объяснить, какое необыкновенное сокровище досталось ему.

Глеб же сделал из этого только один вывод – что Гарик в менявлюблен – и сходил с ума от ревности.

Но я всегда смотрела на Гарика просто как на старшего друга.А потом жизнь нас так закрутила, что мы перестали встречаться. Несколько летназад кто-то сказал мне, что Гарик стал удачливым бизнесменом.

И вдруг эта встреча…

– Гарик, я вот только боюсь, что твоей маме может бытьнеприятно, если я приду. Она, наверное, не хочет сейчас видеть посторонних, нехочет, чтобы я знала…

Он вдруг резко остановился и внимательно посмотрел на меня.

– Да, возможно… Я как-то не подумал…

– Так, может, я лучше пойду? Давай встретимся, когда тыпридешь в себя. Ой, Гарик, тебе нужны деньги?

– Деньги? А у тебя есть деньги? – улыбнулся он.

– Есть.

– И сколько?

– А сколько тебе нужно?

Он окинул меня словно бы оценивающим взглядом иснисходительно улыбнулся: