– Хорошо. Однако вы с самого начала действовали неправильно.Если бы вы сразу обратились в полицию, это могло бы считаться самозащитой. Но ктому времени, когда полиция приедет к вам, это может превратиться в убийство.

– Ладно, я уже принял решение и поступил так, как считалнужным. Я дал своей жене сильное успокоительное и оставил ее дома.

– Но разве вы не понимаете, – спросил Мейсон, – что все этодело с шантажом рано или поздно выйдет наружу? И тогда вам предъявят обвинениев убийстве.

– Я знаю, что это случится, и именно поэтому обращаюсь к вами прошу вас взять дело в свои руки. Вы должны действовать с учетом того, чтосейчас Филлис не может рассказать свою историю, не упомянув о шантажистах, и,поскольку эта информация ни в коем случае не должна стать достоянием гласности,она просто не станет давать никаких объяснений. Мы должны выиграть время.Поэтому мы не можем поступить никак иначе.

– В этом вы правы, – мрачно заметил Мейсон. – Еще вчера унас был выбор. Сегодня его уже нет. Нет никакого смысла обращаться в полицию стаким запозданием и рассказывать о том, что произошло. Теперь мы сидим накрючке. В такой ситуации надо собрать как можно больше фактов. И первым деломмы должны найти вашу яхту.

– Над заливом все еще густой туман.

– Мы возьмем вертолет, – сказал Мейсон, – и будем кружитьнад ним, пока он не поднимется. – Адвокат повернулся к Делле Стрит: – Позвони вслужбу аэропорта. Скажи, что мы хотим срочно арендовать четырехместныйвертолет. – Адвокат взялся за шляпу. – Идемте, Бэнкрофт, время не ждет.

Когда Мейсон был уже на полпути к двери, зазвонил телефон.Делла вопросительно посмотрела на адвоката, увидела его кивок и подняла трубку.

– Да, Герти, – сказала она. – Что случилось? – Онаобернулась к Мейсону и сказала: – Звонит Ева Эймори.

Мейсон нахмурился, вернулся к телефону, стоявшему на егостоле, взял трубку и сказал:

– Я поговорю с ней. Соедините.

Через секунду, когда в трубке послышался голос Евы Эймори,он сказал:

– Да, Ева. Это Перри Мейсон. У вас проблемы?

Она сказала:

– Я собираюсь выйти из игры, мистер Мейсон.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, – сказала она, – что намерена подписатьзаявление, в котором будет сказано, что все случившееся было рекламным трюком,что деньги в банку положил мой друг, выступивший как мой продюсер, что мы самисочинили письмо с угрозами и придумали, что я найду деньги и таким способомсделаю себе рекламу, и что все это было сделано исключительно для прессы.

– Вы не можете так поступить, Ева, – ответил Мейсон. – Этонеправда, и вы сами это знаете.

– Но если я подпишу такое заявление, – сказала она, – ясмогу от этого избавиться.

– Избавиться от чего?

– От этого… давления.

– Таким способом вам не удастся избавиться ни от какогодавления, – возразил Мейсон.

– Они сказали, что удастся.

– Кто они?

– Они… эти люди.

– Они оставили вам бумагу, которую вы должны подписать? –спросил Мейсон.

– Да.

Мейсон сказал:

– Я хочу, чтобы вы кое-что сделали, Ева. Я хочу, чтобы выпришли ко мне в офис и поговорили со мной, прежде чем подпишете это заявление.

– Они дали мне время до двух часов дня.

– Хорошо, – сказал Мейсон. – Скажите этим людям, что выбудете в моем офисе в два часа дня и подпишете здесь ваше заявление.

– Я не думаю, что они согласятся прийти к вам в офис.

– Тогда скажите им, что иначе они не смогут получитьзаявление. Скажите, что вы хотите его подписать, но сначала должны закончитьдела со мной.

– Не думаю, что это сработает. Они не…

– Попробуйте, – сказал Мейсон. – Вы обещаете мне, чтосделаете это?

– Хорошо, я попробую.

– Обещаете?

– Обещаю.

– Отлично!

Мейсон повесил трубку.

– Эти чертовы шантажисты, – обратился он к Бэнкрофту, –допекут кого угодно. Если человек достаточно умен и достаточно безжалостен иесли у него есть информация… Ладно, пойдемте.

Вдали от побережья было солнечно и тепло, но на западе неподвижностояли густые белые облака. Пилот вертолета, держась на высоте пятисот футов отземли, обратился к Мейсону:

– Мне все это не нравится, мистер Мейсон. Мы можемоставаться на краю тумана, но я очень сомневаюсь, что таким образом мычто-нибудь разглядим.

– А нельзя спуститься ниже? – спросил Мейсон.

– Можно. Если хотите, я могу лететь в пяти футах над водой,но я не хочу двигаться в таком тумане на низкой высоте, не представляя, чтоможет оказаться впереди.

– Сделайте все, что возможно, – сказал Мейсон.

– Бывает, что винты вертолета довольно быстро рассеиваюттуман, – заметил пилот. – Машина создает воздушные потоки, и, если мы будемлететь вдоль самой границы тумана, возможно, нам удастся создать достаточносильное движение, чтобы расчистить воздух. Иногда это удается, а иногда нет.

– Давайте попробуем, – сказал Мейсон.

Вертолет летел на скорости семьдесят пять узлов, направляяськ белым клубящимся облакам, которые по мере их приближения становились, казалось,все выше и плотнее.

– Боюсь, ничего не выйдет, – покачал головой пилот. – Мысможем идти вплотную по самой кромке, однако толку от этого не будет. Туманслишком густ, похоже, он будет стоять весь день.

– Вы не могли бы залететь поглубже в облако и посмотреть,как далеко мы можем продвинуться внутрь?

– Попытаюсь, но как только видимость станет слабой, явернусь обратно.

– Иногда у самой воды туман бывает реже, чем в другихместах, – сказал Мейсон. – Попробуем спуститься ниже.

Пилот снизил машину, пока они не оказались на уровне крышдомов. Потом их поглотили первые клубы тумана. От движения лопастей вертолетачастицы воздуха начали вращаться, и на какой-то момент туман действительно сталраздвигаться вокруг аппарата. Однако в следующую минуту он снова опустилсявниз, и пилот, резко сбросив скорость, повернул назад и вышел из полосы тумана.

– Ничего не получится, – сказал он. – Жаль, но я ничем немогу вам помочь. Это самый густой туман, какой мне приходилось видеть в такоевремя дня. Никакого движения воздуха. Все равно что летать в молоке.