— Кто вам сказал, что она сама себе ее нанесла?

— Она же и сказала.

— Что вы предприняли?

— Я обработал рану.

— Заявили ли вы в полицию о происшедшем?

— Не заявил.

— Вы знали, что это была огнестрельная рана?

— Так она сказала мне, и это было видно по спецификеранения.

— Разве вам не следует сообщать властям о подобных ранениях?

— Обычно я так и поступаю, но в том конкретном случае сделалисключение.

— Что вас на это толкнуло?

Мне известны кое-какие обстоятельства жизни Евы Даусон. Ееугнетала мысль, что она не достойна любви матери, что она неудачница, несумевшая реализовать свои возможности, короче говоря, у нее развился комплекснеполноценности. Поэтому я решил, что какая-либо огласка даст крайненеблагоприятный результат. И, когда ко мне обратились с просьбой сохранить имяпострадавшей в тайне, я выполнил эту просьбу, полностью сознавая, чторазглашение тайны означало бы для девушки подписание смертного приговора.

— Ее состояние было серьезным?

— Очень. Имелись все предпосылки для перитонита.

— И вы взялись спасти ее?

— Да.

— Вам платили за лечение?

— Нет, сэр.

— Не странно ли ездить за тридевять земель, чтобы лечитьбезвозмездно?

— Этот случай был интересен мне, как медику, и я решилсделать все, что в моих силах, чтобы поднять пациентку на ноги.

— Она вам не рассказывала об обстоятельствах роковогоинцидента?

— Рассказала со всеми подробностями.

— И как это было?

— В пятницу вечером, 17 октября, она отправилась навечеринку в дом Джеймса Мелвина в Мэдисон-Сити.

Стоило ей выпить, как у нее испортилось настроение,захотелось побыть одной и избежать нежелательного общения с одним из гостей,который немного «перебрал».

Она выскользнула из дома и укрылась в машине ДжеймсаМелвина, стоявшей в гараже. Бездумно пошарив в бардачке, она нащупала тамревольвер и, повинуясь внезапному импульсу, решила положить всему конец.

— Она не назвала имени гостя, который досаждал ей своимвниманием?

— Нет. Ева Даусон предпочитала не называть имен вообще. Завсе то время, пока я лечил ее, она ни разу не упомянула ни одного имени, как яни пытался ее разговорить.

— Вам известно, где она жила?

— Нет, сэр. Неизвестно.

— Мне кажется, — вступил в разговор Селби, — вы приехалисюда, чтобы водить нас за нос.

— Я вас не понимаю, — оскорбился Капальдо.

— Вы весьма охотно выдаете информацию, которая указывала бына смерть в результате самоубийства, и, как я предполагаю, постараетесь, чтобыона попала в прессу, но когда дело касается сведений, помогающих нашемурасследованию, уклоняетесь от ответов на наши вопросы.

— Извините меня, джентльмены, но я действительно не, знаю ееадреса. Мисс Даусон ходила на прием в мой лечебный кабинет, а не вызывала надом. В ее истории болезни было указано, что она проживает в отеле. Этим утром япозвонил туда, но в отеле такая не значится. Я не вижу в этом ничего странного.Пациенты, чьи обстоятельства жизни таковы, как у Евы Даусон, обычно делают всевозможное, чтобы о них знали как можно меньше, особенно тщательно они скрываютсвой адрес.

Что еще вы хотели бы нам сообщить?

— Думаю, это все, чем я располагаю, джентльмены.

— Кто направил вас сюда?

— Я бы сказал, не кто, а что. Долг врача.

— Долг врача! — язвительно фыркнул шериф.

— Между прочим, — спросил Селби, — вы знакомы с ДжимомМелвином?

— Нет, сэр.

— А с Хадсоном Л. Парлином?

— Нет, сэр.

— Но вы конечно же знакомы с А.Б. Карром, адвокатом, не такли?

— Мистером Карром? О да, знаком!

— И хорошо знаете его?

— Мы встречались несколько раз.

— Он ваш адвокат?

— Зачем мне адвокат?

— Вы никогда не обращались к адвокату?

Доктор молчал.

Хотя бы раз вы обращались к адвокату, не так ли? —настойчиво спросил Селби.

— В прошлом я однажды воспользовался услугами адвоката.

— И адвокатом, услугами которого вы воспользовались, былА.Б. Карр?

— Я не улавливаю связи с обсуждаемой нами темой.

— Разве Ева Даусон не говорила, что обратилась к вам посовету А.Б. Карра?

— Я не помню.

— Но она ссылалась на кого-то?

— Да… Она что-то говорила о том, что знает одного моегодруга… а может, она имела в виду какого-то моего пациента, который ей менярекомендовал. Точно не могу сказать, джентльмены. У меня столько пациентов, и ятак загружен работой, что, естественно, не могу упомнить подобные мелочи.

— Каким образом вы узнали о смерти Евы Даусон?

— Я позвонил справиться о ее самочувствии, и мне сообщили обэтом печальном событии.

— Вы звонили в дом в Лас-Алидасе?

— Да.

— Кто подошел к аппарату?

— Миссис Мелвин.

— И что она вам сообщила?

— Она сообщила, что мисс Даусон нанесла себе ножомсмертельную рану и что власти округа извещены.

— Каковы были ваши действия в ответ на эту информацию?

— Я попытался сделать все, чтобы быть полезным властям,надеясь, что мои показания могут помочь полиции.

Я отложил операцию в больнице и сразу же поехал сюда, чтобыв полиции знали подоплеку трагедии, — сказал Капальдо с видом человека,принесшего себя в жертву на алтарь отечества.

— Вам неизвестно, где жила Ева Даусон; вы не знаете, кто ееродители и где их можно найти, и вообще ни об одном ее родственнике вам ничегоне известно?

— Я располагаю адресом, который оказался вымышленным, иубежден, что любая попытка с моей стороны получить информацию по остальныминтересующим вас вопросам также окончилась бы ничем. Все же я думаю, что онаоткуда-то из-под Фресно.

— Когда в последний раз вы говорили с А.Б. Карром?