– Дина, это правда, что вы учились вместе с Иванишиным?

– Да, правда.

– И он был в вас влюблен?

– Неужели папа помнит такие мелочи?

– Да нет, дело в том, что буквально вчера я виделаповтор одного интервью, где Иванишин прямым текстом заявил, что до сих порлюбит девочку Дину, с которой учился в школе. Я сразу подумала, что это вы. Яведь знала, что вы учились вместе…

Я сделала вид, что понятия ни о чем не имею. И просто пожалаплечами.

– Вас это совершенно не волнует?

– Да нет, мало ли что люди говорят по телевизору.

– А вы его видели?

– Костю? Пока нет, знаю только, что он стал актером.

– И каким! А уж мужчина – глаз не оторвать! Красота,обаяние, сексуальность, одним словом, звезда! И такой мужчина на всю странуобъясняется вам в любви!

– Да Бог с вами! Он меня не видел давным-давно, помнитдевочку—школьницу… Вероятно, ему удобно выставлять меня в качестве щита, мол,сердце мое занято…

– Кстати, очень удобно! – воодушевилсяотец. – Он, видно, не дурак, этот ваш Иванишин!

– И у вас нет соблазна с ним увидеться? – неотставала Ариша.

– Ну почему же? Я ведь для того и приехала, чтобыповидаться с одноклассниками.

– А посмотреть его в театре вы не хотите?

– Ариша, что ты пристала к человеку? Это ведь Иванишинвлюблен в Динь-Динь, а не она! Ты сама, что ли, к нему неравнодушна?

– Юра, да к нему полстраны неравнодушны.

Теперь полстраны, про себя засмеялась я.

– Спасибо, все было очень вкусно.

– Но вы почти ничего не съели…

– Ну что, Динь-Динь, поедем к бабушке?

– Да, разумеется, только вечером мне нужно быть вМоскве.

– Ну уж нет! Один вечер можно посвятить отцу и бабке!Если у тебя назначена встреча, изволь ее отменить! Мы столько лет не виделись…Да и с братом познакомиться не мешает. Он тебе понравится, такой парень! Ариша,сколько тебе нужно на сборы?

– Юра, я, пожалуй, не поеду!

– То есть как?

– Ну вам надо побыть наедине… Я там буду лишняя.

– Как ты можешь быть лишней, что за глупости? Да иДениска расстроится.

– Я приеду утром. И уже надолго. Ты только сегоднявернулся, я же не знала, что так все сложится, не приготовила ничего дляпереезда.

– Ну как хочешь, – огорчился отец. – Тогдадвинули, Динь-Динь.

Мы спустились в подземный гараж, где стоял его «вольво».

– Ты машину водишь, Динь-Динь?

– Конечно.

– А какая у тебя?

– «Пежо» и «опель» Питера.

– Питера? Ах да… Слушай, Динь-Динь, а какая у тебяфамилия?

– Ван Хольп.

– Эффектно звучит – госпожа Дина ван Хольп! Красиво,черт возьми!

– А может быть, стоило предупредить бабушку?

– Ты полагаешь, она упадет в обморок при виде тебя?

– Нет.

– Вот что ты не узнаешь, так это дорогу на дачу!

– Я тут многого не узнаю.

– А тебе нравится новая Москва?

– То, что я успела увидеть, мне понравилось.

– Уж больно много безвкусицы, нуворишества вархитектуре, а памятники…

– Ты и раньше ненавидел все здесь…

– Неправда, я никогда ничего не ненавидел…

– Но учил ненавидеть меня.

– И это неправда, я просто хотел, чтобы ты жила внормальной стране.

– Нет, папа! Ты хотел сбыть меня с рук и всеми силамивыпихивал меня за этого чертова Харди.

– Дорогая моя, ты сама хотела замуж.

– Да не хотела я замуж, просто другого выхода не было!

– Ну почему же? Ты могла остаться, пойти учиться вкакой-нибудь институт. Но предпочла уехать.

– Я предпочла? Да не было этого! Не было! Вы всеуговаривали, убеждали меня, и ты, и бабка, и Мура, и подруги, и вообще все…

– Мы желали тебе добра!

– Допустим, но почему ж вы сами-то остались здесь? Тыведь тоже мог жениться на какой-нибудь иностранке и уехать.

– Ну, положим, молоденькой красивой девочке сделать этокуда легче. И Харди был в тебя бешено влюблен. Ты вспомни, вспомни те годы! Этумертвечину! Мне казалось, это никогда не кончится! И потом, к чему эти упреки?Если ты так уж тосковала по родине, вполне могла вернуться, ты ж не сбежала, апо закону вышла замуж, а между тем ты ни разу даже не соизволила приехать,обиделась на весь мир… А чего обижаться? Ты совсем неплохо в жизни устроилась.У тебя есть профессия, прочное положение, дом… Муж умер, прискорбно, конечно,но ты еще не старая, другого найдешь… Ох, что это я… Ты прости, Динь-Динь, тыведь сама начала. Да нет, я все понимаю. Ты мне так и не простила, что я ушел отмамы, хотя мне казалось… Но не надо судить людей так строго, у всех своислабости…

Он во многом прав, а я дура. Во мне действительно скопилосьмного обид на него, наверное, не всегда справедливых, просто мне всю жизнь нехватало его любви, с самого детства. Надо постараться забыть их все, подвестипод ними черту. Ну что делать, он такой человек…

– Ты лучше расскажи мне, почему ты стала археологом,раньше ты никакого интереса к древней истории не проявляла.

– Знаешь, когда погружаешься в древние века, этопомогает забывать…

– По-видимому, плохо помогает, – засмеялся он.

И тут вдруг я подумала – в самом деле, это только иллюзия, яничего не забыла, и никакие археологические раскопки тут не помогут, это неизбавление, а всего лишь местная анестезия, и все мои боли при мне, наверное,если бы не наркоз, я бы со временем их изжила, а сейчас наркоз отошел и мне такбольно, что сил нет… А ведь если бы я не стремилась избавиться от боли всякийраз, наверное, уже притерпелась бы…

– Ладно, Динь-Динь, помнишь Нюсю, нашу домработницу?Она всегда говорила: не журысь, девка. Помнишь ее?

– Еще бы! Когда ты обижал маму, она качала головой иприговаривала: «Ох, Юрок, Юрок, тебя кикимора болотная защекотит за твоигрехи».

– Может, еще и защекотит, Кириллин день еще не миновал!Но ты, детка, забываешь еще фактор Андрея… Ведь это отчасти из-за него тысогласилась выйти за Харди.

– Нет! Нет! Он тут ни при чем… Но разве ты… знал?

– А ты как думала? Конечно, знал и навсегда с нимразошелся из-за тебя. Должно же быть у человека что-то святое… Дочь другатрогать нельзя, ни при каких обстоятельствах!