Да еще приходилось считаться с Дэнни.

Если она чувствовала, что мужа совершенно не знает, то передсыном испытывала благоговейный страх – благоговейный страх в буквальном смысле,какой-то неопределенный суеверный ужас.

В легкой дреме Венди представился миг его появления на свет.Она снова лежала на родильном столе, обливаясь потом, волосы слиплись прядями,ноги при потугах выворачивались наружу,

(небольшой кайф от наркоза, который ей давали маленькимипорциями. Один раз она пробормотала, что кажется себе как бы приглашением кгрупповому изнасилованию, а акушерка – стреляный воробей, принявшая столькородов, что этими детьми можно заселить университет, – решила, что это страшносмешно)

врач стоял между ногами, акушерка – сбоку, она готовила инструментыи напевала себе под нос. Через все уменьшающиеся интервалы повторялась остраяболь, как будто в Венди втыкали осколки стекла, несколько раз, как ни стыдно ейбыло, она вскрикнула.

Потом доктор довольно сурово сообщил ей, что она должнаТУЖИТЬСЯ, и она натужилась, а потом ощутила, как из нее что-то вытаскивают.Ощущение было отчетливым, определенным, ей никогда не забыть его – что-тов_ы_т_а_щ_и_л_и_. А потом врач поднял ее сына за ножки (увидев крошечный членВенди сразу поняла: мальчик), но, когда доктор взялся за наркозную маску, оназаметила кое-что еще – такое страшное, что нашла силы закричать, хотя думала,что выкричалась до конца.

У НЕГО НЕТ ЛИЦА!

Но лицо, конечно же, было, милое личико ее Дэнни, аокутавшая его при рождении оболочка плода теперь покоилась в маленьком сосуде –Венди хранила ее, чуть ли не стыдясь этого. Она не верила старым приметам, новсе равно сохранила «сорочку». Бабью болтовню Венди не одобряла, но мальчик ссамого начала был необыкновенным. Она не верила в шестое чувство, но...

«Папа попал в аварию? Мне приснилось, что папа попал ваварию».

Ч_т_о_-_т_о_ изменило Джека. Венди не верила, что делотолько в ее готовности разводиться. Тогда, под утро, пока она беспокойно спала,что-то произошло. Эл Шокли сказал, что не случилось ничего, совсем ничего, ноотвел глаза, а если верить школьным сплетням, Эл тоже бросил пить.

ПАПА ПОПАЛ В АВАРИЮ.

Случайное столкновение с судьбой, может быть, конечно,ничего более определенного. Газеты, которые вышли на утро и на следующий день,она прочла внимательнее обычного, но не нашла ничего, что можно было бы связатьс Джеком. Господи помилуй, она выискивала аварию с наездом, скандал в баре,который закончился серьезными повреждениями или... кто знает? И кому это надознать? Но полиция так и не объявилась – ни чтобы задать вопросы, ни с ордеромна взятие соскобов краски с бампера фольксвагена. Ничего. Вот только мужполностью изменился, да сын, проснувшись, сонным голосом спросил:

ПАПА ПОПАЛ В АВА??ИЮ? МНЕ ПРИСНИЛОСЬ...

Она не признавалась себе в часы бодрствования, насколькоДэнни повлиял на то, что она осталась с Джеком, но сейчас, в легкой дреме,можно было признать: с самого начала Дэнни был мальчиком Джека. Так же, кактоже почти с самого начала она была папиной девочкой. Она не могла припомнитьни одного случая, чтобы Дэнни выплюнул молоко из бутылочки Джеку на рубашку.Джек мог накормить его после того, как она с отвращением сдавалась – даже когдау Дэнни резались зубки и ему явно было больно жевать. Когда у Дэнни болелживот, ей приходилось целый час укачивать его, чтоб он начал успокаиваться, аДжек просто брал Дэнни на руки, пару раз проходил с ним по комнате, и тотзасыпал у отца на плече, надежно засунув в рот большой палец.

Ему не было неприятно менять пеленки – даже в тех случаях,которые он называл «спецдоставкой». Он просиживал вместе с Дэнни часы напролет,подбрасывая его на коленях, играя пальчиками, строя ему рожи, а Дэнни дергалего за нос и, хихикая, валился. Джек выводил закономерности и безошибочнопользовался ими, принимая на себя любые последствия. Даже когда их сын был ещегрудным, он брал Дэнни в собой в машину, отправляясь за газетой, бутылкоймолока или гвоздями в скобяную лавку. Когда Дэнни было всего полгода, Джек взялего на футбольный матч Стовингтон – Кин, и тот всю игру неподвижно просидел уотца на коленях, завернутый в одеяльце, зажав в пухлом кулачке маленькийстовингтонский флажок.

Он любил мать, но он был папин мальчик.

Да разве она сама не чувствовала раз за разом, как сын безслов противится самой мысли о разводе? Она думала об этом в кухне, поворачиваямысль в голове так же, как поворачивала картошку для ужина, подставляя подлезвие овощечистки. А, обернувшись, видела, что сидящий по-турецки на кухонномстуле Дэнни смотрит на нее одновременно испуганными и обвиняющими глазами.Когда они гуляли в парке, он вдруг хватал ее за обе руки и говорил – почтитребовал – «Ты меня любишь? Ты папу любишь?» И, смутившись, Венди кивала илиговорила: «Конечно, милый». Он несся к утиному пруду так, что перепуганные уткив панике перед маленьким зарядом его свирепости, хлопая крыльями, с кряканьемперелетали на другой берег. Венди, недоумевая, пристально глядела ему вслед.

Бывали даже времена, когда казалось, что решимость Вендихотя бы обсудить с Джеком положение дел рассеялась не из-за ее слабости, а поволе сына.

Я НЕ ВЕРЮ В ТАКИЕ ВЕЩИ.

Но во сне она верила в них. Во сне, пока семя ее мужавысыхало на бедрах, Венди чувствовала, что все они сплачиваются все крепче, и,если это их триединство будет разрушено, то не изнутри, а извне.

Верила она по большей части в то, что концентрировалосьвокруг ее любви к Джеку. Она никогда не переставала любить его, может быть, заисключением того мрачного периода, который последовал сразу за «несчастнымслучаем» с Дэнни. И сына она любила. Сильней всего она любила обоих вместе –гуляли они, ехали или просто застывали, усевшись играть в «старую деву»,настороженно склонив головы – большую Джека и маленькую Дэнни – к веерам карт,делясь кока-колой, разглядывая комиксы. Венди очень нравилось, что они у нееесть, и она надеялась, что Господь милостив и та работа смотрителя отеля,которую Джеку устроил Эл Шокли, станет началом возвращения лучших времен.

ВОТ ПОДНИМЕТСЯ ВЕТЕР, МАЛЫШКА,

УНЕСЕТ ВСЕ ПЕЧАЛИ ОН ПРОЧЬ...

Вернулась мелодия – тихая, сладкая, приятная, задержалась,провожая Венди в глубокий сон, где прекращали существование все мысли, аявляющиеся в ночных видениях лица исчезали, не запомнившись.

Дэнни проснулся. В ушах еще стоял громкий стук, а пьяный,свирепый, раздраженный голос выкрикивал: ВЫЙДИ-КА СЮДА, ПОЛУЧИ, ЧТО ЗАСЛУЖИЛ! ЯДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ! Я ДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ!

Но теперь оказалось, что стучит его бешено колотящеесясердце, а единственным голосом в ночи был далекий вой полицейской сирены.