Гром, которого по его желанию принесли в палаты исповедания,приходил в себя лишь два раза. В первый раз он вновь просил прощения у Фароса.Не зная, как ответить, тот лишь молча слушал и кивал. В следующий раз Гром смогвстать и помолиться одной из статуй, прося Саргаса простить недостойного воинаи присмотреть за Фаросом. Это были последние минуты просветления.

После этого Гром лишь корчился в муках, раздирая шею и грудьногтями. Гнойники на лице лопались и распространяли тяжелый смрад. Набожныйминотавр продержался дольше других, но и его силы оказались не бесконечны.

Когда Фаросу доложили о смерти Грома, он лишь молча кивнул,на самом деле давно уже попрощавшись со старым другом. Предводитель мятежниковдумал о словах Саргоннаса и спрашивал себя, виноват ли в страшной болезни Храмили нет. Слишком уж быстро распространялась чума.

Мятежники отвозили мертвых на телегах к полю недавнего боя,где все еще гнили легионеры и людоеды. Теперь Фарос приказал сжечь все тела,послав отряды собрать по округе все возможное топливо. Костры, ставшиедействительно очистительными, заполыхали в ночи.

Бледный человек и стройная женщина-минотавр прибыли кФаросу, едва ночь укрыла Храм. Видя их испуганные, нерешительные лица, онпрекратил упражнения с мечом. Звуки и запахи в коридорах выдавали случившееся смятежниками без всяких слов.

— Что надо? — рявкнул Фарос.

— Мы... — Бородатый человек сглотнул, — ...хотели знать,можно ли подготовить тело Грома для... для...

— Для костра, — закончила его спутница.

— Его еще не похоронили? — фыркнул Фарос— Он уже целый денькак мертв! Уходите и...— Бывший раб уже поднял руку, чтобы отослатьпосетителей, но новая мысль пришла ему в голову. — Нет. Ждите. Я сообщу своерешение позже.

Фарос медленно вложил меч в ножны и направился в покои, гдележало тело его друга, рядом со статуей, которую предводитель недавно рубилмечом. Казалось, Гром просто спит. Свет факела позволял разглядеть секиру,вложенную в руки покойному, и одежду, по возможности приведенную в порядок.Видения вновь закружились перед глазами лидера мятежников: отец, семья, Ультар,Бек, Валун, старейшина Джубал...

Процессия призраков становится все длиннее с каждой смертью.

Фарос с гневом повернулся к статуе, угрожающе потрясаякулаками:

— Где ты сейчас, Рогатый? Здесь лежит глупец... твой глупец!Вообразивший, что ты вернешься и всем будет хорошо! Посмотри на награду,которую Гром получил за собственную веру! Быть сожженным в костре с другими,забытыми в проклятой пустыне!

Он выхватил меч и снова рубанул по изваянию, но сегодняотсек лишь кусок мрамора. Никакой лавы не полилось, свечения не возникло. Сворчанием Фарос поискал что-нибудь более мощное для разрушения статуи. Взглядостановился на секире Грома. Он уже схватился за рукоять, но тут волна стыдазатопила его — Гром смело сражался с прихвостнями Сахда, легионерами, ордойГолгрина. И мог остаться с Джубалом, но поклялся защищать его, Фароса...

Теперь болезнь, а не поле битвы успокоила храброго воина.Для минотавра это означало впустую прожитую жизнь. Не будет прощальных песендрузей, детям врагов не расскажут, кто убил их отцов...

Голова Грома была чуть наклонена, будто он наблюдал заФаросом из-под опущенных ресниц. Преклонив колени, предводитель повстанцевосторожно выровнял голову — теперь Гром будет смотреть прямо в невидимые отсюданебеса. «Тебе надо было выбрать другого Бога, — пробормотал Фарос, — и изменитьсудьбу...»

Он быстро вышел из палаты и побрел по коридору. ПрохладаХрама позволяла трупам дольше сохраняться, но Фарос решил лично проследить засожжением тела своего помощника — он и так был у него в долгу. Стараясь невдыхать запахи чумы, мятежник вернулся к себе, но никак не мог сосредоточитьсяна тренировке. Даже мысль об убийстве Голгрина не помогала. Сердце билось всебыстрее и быстрее, пока он в гневе не отбросил клинок.

Внезапно попавшееся на глаза кольцо — подарок Бога — привелоФароса в полное исступление. Он сорвал его с пальца и что было сил запустил вближайшую стену. Кольцо не треснуло — оно ударилось о каменную стену снеожиданным грохотом, вспыхнув искрами, и покатилось по полу, каждый развыбивая сноп огоньков. Фарос с удовольствием наблюдал, как кольцо катится кширокой трещине в одном из углов комнаты.

— Самое место для твоих даров, — пробормотал он,— и для тебясамого...

Громкий кашель заставил Фароса развернуться на месте —пожилой минотавр с седой шерстью стоял в проходе. Предводитель видел, какстарик помогал больным, но теперь и сам выглядел заболевшим. Не успел Фаросоткрыть рот, как вошедший вздрогнул и рухнул на пол.

Подскочив, Фарос перевернул его на спину, схватил из стойкифакел и поднес к лицу старика.

Гнойники.

Выругавшись, лидер мятежников высунулся в коридор:

— Эй, кто-нибудь! На помощь!

Возможно, из-за постоянных хрипов и кашля, разносящихся попроходам, его не услышали — никто не пришел на зов. Фарос сам приподнялобмякшее тело и неуклюже поволок в сторону комнат с больными. Ноги старикабеспомощно болтались, цепляясь за камни, поэтому, дотащив его до палаты,предводитель мятежников взмок с головы до ног.

Там их заметили — рыжий человек и одноглазаяженщина-минотавр подскочили помочь ему. Фарос пересчитал больных — их числостремительно увеличивалось с каждым часом.

— Сколько новеньких?

— Еще тринадцать, — прогнусавил человек со сломанным носом,выглядевший немногим лучше заболевших.

— Четырнадцать, Ханос, — проговорила женщина. — Гуанапритащили, когда ты ходил за водой.

Ханос явно расстроился, услышав о Гуане, но Фарос уже не могинтересоваться каждым, сраженным чумой.

— Гром мертв, — тупо сказал он. — Он ведь был первым?

— Одним из них, — устало ответила женщина. — Почти сразуумерли Изак, Сакрон и Дор...

Сакрона Фарос не знал, а имена Изака и Дора были емузнакомы. Он попробовал вспомнить, где их видел, и понял, что все названныевходили в похоронную команду Грома... Все собирали тот костер...

Значит, чума пришла с нападавшими, скорее всего даже незнавшими о своей болезни. Правда, почему она стала распространяться с такойскоростью?