— У тебя есть доказательства?

— Доказать это сложно, но я верю в то, что знаю.

— Откуда же тебе знать об отце? Ты к тому времени уже пропалв океане, проклятый предатель!

Вспышка гнева командующей заставила мятежников обнажитьоружие и сделать шаг вперед.

Офицеры за ее спиной сделали то же самое. Бастиан гневнопосмотрел через плечо:

— Стоять! Мы не нарушим перемирия ни при какихобстоятельствах!

Мариция махнула своим офицерам:

— Все слышали моего брата? Я не собираюсь изменять слову!

Она повернулась к спокойно стоящему Бастиану — впервые вжизни его хладнокровие раздражало Марицию.

— Ты вызвал меня на встречу, Бастиан, изволь изложитьпричину, или мы уезжаем. Готов ли ты вернуться в империю? Решай, твоипреступления еще не столь значительны. Возможно...

— Нет, Map, я не вернусь. До тех пор пока Арднор и матьуправляют страной.

Она насупилась:

— Тогда что привело тебя ко мне?

— У меня есть предложение, которое положит конецбратоубийственной гражданской войне.

— Войне? Мы просто боремся с мятежниками.

Бастиан фыркнул:

— Называй как хочешь. Фарос уже согласился с условиями, и ядумаю, мы...

Фарос! Это имя она часто встречала в донесениях, нодостоверно про предводителя беглых рабов почти ничего не было известно. Поднялвосстание в Вайроксе. Сбежал из лагеря людоедов. Победил в поединке Голгрина —уже не пустяк. Она никогда не решалась спросить Великого Лорда о подробностяхсражения.

— Так... — протянула Мариция, собираясь с мыслями. — Тызнаешь этого Фароса?

— Мы оба встречались с ним в Вайроксе. Фарос, Мариция,вспомни — сын Градиса, младшего брата Чота.

Командующая напряглась, но лицо не возникало в памяти. Потомвдруг...

— Этот распутник? Может, я путаю, но того Фароса волновалитолько женщины, выпивка и кости. Какой из него воин, просто смех! Ты его имеешьв виду?

Бастиан изменился в лице — Мариция могла поклясться, чтобрат тщательно сдерживает душащий его гнев, вызванный несправедливостью ееслов.

— «Этот распутник», как ты выразилась, выжил в испаренияхВайрокса и поднял восстание, свидетелями которого мы сами явились. Затемпережил все ужасы плена у людоедов, надеюсь, ты помнишь историческиепергаменты, как именно относились людоеды к минотаврам раньше?

— Но он кровь Чота, зачем его жалеть? Фароса должны былиубить той ночью — под какой скалой он сумел так долго прятаться?

— Фарос, которого ты знала, умер. Новый Фарос видит истинныйсмысл вещей, как и полагается лидеру, не зря к нему стекаются рабы многихдругих рас...

— Отбросы Ансалона!

— И легионеры тоже.

— Предатели, и ничего более. Таинственный предводительвосставших — племянник Чота! — Мариция рассмеялась бы, если б лицо Бастиана небыло таким серьезным. — И что он там предложил великого?

— Около Керна есть остров...

Сухо и деловито Бастиан изложил суть договора: конец битвам;мятежники живут в независимой колонии; империя может спокойно расширять своивладения на Ансалоне, не опасаясь удара в спину.

Мариция немедленно увидела выгоды такого соглашения.Конфликт с рабами и так уже ослабил армию и флот. Хоть Амбеон и вышел заграницы старого Сильванести, но людоеды управляли Неракой, а значит, дальнейшаяэкспансия была блокирована. Если атаковать сейчас, придется рассредоточить силылегионов и растянуть линии поставок. А соламнийцы умеют пользоваться чужимислабостями. Но с другой стороны, неразумно отдавать остров под власть разногосброда. Племянник Чота слишком известная фигура, к нему потянутся новыесторонники. А уж если узнают про поддержку Бастиана — восстание расцветет сновой силой!

— Даже не думай, — резко заявила командующая.

Однако черный минотавр не собирался отступать с первойпопытки:

— Map, если ты только...

— Я сказала, даже не думай! — вспыхнула Мариция, глядя наБастиана новыми глазами. — Как ты мог вообразить, что я просто выслушаюподобное предложение, уж не говоря о том, чтобы обратиться к Голгрину илиАрднору?! Это означает предать нашего отца!

— Отец говорил, честь превыше всего, Мариция! Фароспредлагает благородное решение. А разве мать или брат действуют честно? Я виделработу Защитников своими глазами, слышал, что исчезают все, кто осуждает Храм!Такая политика тебе, видимо, по душе! Это и есть империя, о которой так долгомечтал отец?

— Он точно не мечтал о том, чтобы ты присоединился кмятежникам и возводил напраслину на родную мать! — Прежде чем Мариция осознала,ее меч оказался в дюйме от горла Бастиана.

И снова солдаты с обеих сторон едва не рванулись в бой, хотяБастиан остался недвижим.

— Я не нарушу перемирие, — вновь проговорил он.

— Да... я тоже,— сквозь зубы прошипела Мариция, делая шагназад и убирая меч. — Итак, я услышала твои слова, Бастиан, и в память об отцеотклоняю предложение мятежника! Но если бы не перемирие, то, клянусь, личнозаковала бы тебя в цепи или бросила вызов на поединок прямо здесь и сейчас!

— Map...

— Убирайся к своим друзьям! Мой настоящий брат утонул вморе! Он никогда не смог бы предать отца и не стал бы другом отродья Чота!Прочь! Готовьтесь к скорой смерти! Прочь, пока я не забыла о чести и не покрыласебя несмываемым позором!

Бастиан молча смотрел ей в глаза, отыскивая там что-тоизвестное ему одному, потом вздрогнул и, отвернувшись, медленно отправился клошадям, но затем снова оглянулся и мягко сказал:

— Прощай, Map. Пусть Саргас позаботится о тебе...

При упоминании имени старого Бога Мариция фыркнула — онавыросла, поклоняясь только силе оружия и отцу. Но тут, когда Бастиан ужесобирался вскочить в седло, сомнения одолели и ее.

— Постой! — Мариция рванулась к нему.

Бастиан сам подбежал к ней:

— Что случилось?

— Почему Фарос, такой непримиримый, предложил этот договор?