— И ты позволила мне подумать… то, что я подумал.

Жаклин отрицательно покачала головой.

— Это все Питер! Он внушил тебе, что я сплю с кем попало, что я развратна и легкомысленна. Так же как убедил меня, что Тони умер. Он умело манипулировал окружающими, преследуя свои цели. В этом ему не было равных. В борьбе со мной ему понадобился союзник, и ты идеально подошел для этой роли. О наших с тобой отношениях он не знал, но ему было известно, что ты презираешь неверных жен. Конечно, меня это не оправдывает. Один раз я действительно обманула тебя, скрыла, что замужем. Но пойми, я вовсе не такое чудовище, каким изобразил меня Питер. Мне кажется, мы могли бы попробовать стать друзьями. Ради Тони. Ведь теперь мы будем часто видеться.

Роджер рассмеялся низким рокочущим смехом.

— Сомневаюсь, что мы подружимся, но насчет Тони ты права. — Он искоса взглянул на Жаклин. — Больше всего мальчику нужна стабильность. Кроме нас, у него никого нет, поэтому мы должны стать его семьей. Давай попробуем… Только не надейся на быстрый успех.

Жаклин и сама понимала, что мальчик очень одинок. С самого рождения он страдал, оттого что мать покинула его, и теперь боится снова пережить разочарование…

Сегодня они с Роджером сделали навстречу друг другу первый шаг. Он выслушал ее исповедь, ни разу не нагрубив, и, похоже, готов пойти на уступки. Может быть, даже станет более терпим к ней. Трудно надеяться на большее, ведь до конца он ей не верит и, возможно, никогда не поверит. И все же спокойное дружелюбие лучше, чем открытая ненависть. Надо последовать его совету и попробовать сблизиться с Тони, занять в жизни сына принадлежащее ей по праву место. И еще одно… Следует поручить адвокатам оспорить завещание Питера. Она не позволит лишить себя законных прав.

— Ты едешь в больницу? Когда? — деловито спросила Жаклин.

— Я обещал Кэтлин, что приеду около четырех и сменю ее. Пусть немного отдохнет, приведет себя в порядок. — Роджер бросил взгляд на часы. — Ты завтракала?

Его вопрос напомнил Жаклин, что со вчерашнего вечера у нее крошки во рту не было.

— Просто забыла поесть…

— Нет, ну ты хуже ребенка!.. — воскликнул Роджер, берясь за телефон.

Через несколько минут принесли заказ, и Жаклин набросилась на еду с таким аппетитом, что Роджер, наблюдавший за ней, невольно улыбнулся. Насытившись, она откинулась на спинку кресла и совсем по-детски облизала пальцы. Веселый смех Роджера заставил ее поднять глаза. Неужели он больше не сердится?

— Куда девались твои великосветские манеры? Сейчас ты похожа на маленькую девочку, сверстницу Тони.

На сердце у Жаклин потеплело.

— С тех пор как ты сказал мне, что Тони жив, я вообще помолодела лет на двадцать. Умоляю, не жалей об этом. Ты поступил благородно и великодушно. А для меня это так важно, что словами не выразить! Ты возродил меня к жизни. До конца дней буду тебе благодарна.

Смех замер на губах Роджера. Он сухо заметил:

— Не нуждаюсь в твоей благодарности…

Этого следовало ожидать… Минута взаимопонимания миновала. Но теперь все-таки будет легче, ведь он немного смягчился, дал ей надежду.

— Знаю, но все равно спасибо, — тихо сказала она и встала. — Не бойся, тебе ничего не грозит. Это не ловушка… — Возможна ли между ними дружба, если он будет видеть в ней постоянную угрозу? — Пойду приму душ и переоденусь.

У двери ванной Жаклин задержалась и задумчиво прикусила губу. Роджер не спросил, почему она ушла от Питера. Наверно, его это совсем не интересует. А может, она хочет слишком многого? Надо довольствоваться малым и продвигаться вперед осторожно, шаг за шагом. Хорошо уже то, что он получил некоторое представление о своем кузене, узнал правду. Своими признаниями она дала ему пищу для размышлений. Но обольщаться на его счет не стоит, это не приведет ни к чему хорошему. С тихим вздохом Жаклин закрыла за собой дверь. Пока Роджер сохраняет твердые убеждения относительно неверных жен и матерей, бросающих своих детей, между ними будет стоять непреодолимая стена.

Когда они появились в больнице, Кэтлин Модин встретила их приветливой улыбкой.

— Тони спит. Он весь день то просыпается, то засыпает, но беспокоиться не о чем, просто наркоз еще действует. Завтра он почувствует себя бодрее, причем настолько, что мы еще пожалеем, что он не спит!

— Готова рискнуть! — засмеялась Жаклин, с любовью глядя на мирно спящего Тони.

Заметив, что мальчик прижимает к себе машину, подаренную ею, Жаклин залилась румянцем от радости. Значит, она не ошиблась, выбирая подарок, игрушка пришлась сыну по душе.

— Доктор Бэрримор просил вас зайти к нему, мистер Томпсон, — сообщила Кэтлин. — Если миссис Стэнли хочет пойти с вами, я еще посижу с Тони.

Тревога сжала сердце Жаклин.

— Разве с Тони не все в порядке? Вы же сами сказали…

— По-моему, доктор просто хочет поподробнее рассказать вам, как прошла операция и о дальнейшем лечении, — успокоила ее Кэтлин. — Возможно, даже скажет, когда мальчика выпишут.

Жаклин облегченно вздохнула. Да, ей надо заново привыкать к роли матери. Конечно, она ничего не имеет против, но при данных обстоятельствах это будет нелегко. Слишком много у нее и других неотложных проблем.

— Кэтлин, я побуду с Тони, вам тоже надо отдохнуть. Пусть Роджер идет один, а потом все мне перескажет.

— Тогда я пойду. — Кэтлин взглянула на часы. — Мне и вправду нужно ненадолго отлучиться, привести себя в порядок, походить по магазинам…

— Отдыхайте, Кэтлин, и не торопитесь. Жаклин права, — вмешался Роджер, — мы подождем сколько нужно.

Гувернантка быстро собрала свои вещи и, помахав им рукой на прощание, скрылась за дверью. Роджер повернулся к Жаклин.

— Загляну к доктору Бэрримору. Постараюсь долго не задерживаться.

Жаклин смерила его холодным взглядом.

— Можешь смело доверить мне Тони. Я справлюсь.

— Ты меня неправильно поняла. — Роджер поморщился. — Просто я подумал, что, когда Тони проснется, мне бы лучше быть поблизости.

— Боишься, что он расстроится, увидев меня? — Жаклин пожала плечами. — Может, ты и прав…

— Вправду не понимаешь или притворяешься? — рассердился Роджер. — Тони может надерзить тебе. Если я буду рядом, то, по крайней мере, смогу вмешаться.

Его ответ поразил Жаклин. Значит, он о ней заботится? Надо же…

— Вот как? — только и пробормотала она.

— За кого ты меня принимаешь? Что тебя так удивляет? Не такой уж я бесчувственный, знаешь ли. Если то, что ты рассказала мне, правда, ты так же ранима, как и Тони.

— Мне казалось, ты одобряешь его поведение, считая, что я не заслуживаю хорошего отношения.

— Нельзя пользоваться ребенком, как пешкой, в играх взрослых людей. Тони нуждается в покое, заботе и любви, а то, что ты его любишь, видно даже слепому.