– Ну ты подумай, – Камень горестновздохнул, – опять она его уговорила. Интересно, она сама-то верит в то,что говорит? Тебе как показалось?

– Она верит в то, что ведет себя правильно и говоритто, что нужно, – уверенно ответил Змей. – Вот это я тебе могугарантировать. А все остальное – это уж больно тонкая материя, тут легкоошибиться. Я тебе из своего опыта скажу: такие ситуации никогда нельзяразрешать силой, их можно только разруливать разговорами.

– Но ведь заступиться за девушку, не дать ее в обиду,защитить – это благородно, это делается с добрыми намерениями. Разве это можетзакончиться плохо?

– Еще как может, – Змей издал тихое шипение,обозначавшее громкий хохот. – Ты рассуждаешь как кондовый философ, которыйоперирует категориями этики. Подумаешь, добрые намерения и благородныепобуждения! Да чтоб ты знал, благими намерениями вымощена дорога в ад. Забылнебось? Очень часто благие намерения ведут к разрушительным и даже гибельнымпоследствиям, и наш случай как раз тому пример.

– Ты хочешь сказать, что этика – это пустая болтовня иникому не нужная наука? – возмутился Камень.

– Я хочу сказать, что этика не является единственнымкритерием для разрешения жизненных ситуаций, вот и все, – спокойнопарировал Змей. – Жизнь во всем многообразии ее проявлений постоянновступает в непримиримое противоречие с категориями этики как науки. И не надопо этому поводу драматизировать. Противоречия – неотъемлемая часть нашегосуществования, без противоречий не было бы движения вперед. Да перестань тыдуться, в конце концов! – прикрикнул он на угрюмо молчащего Камня. –Давай лучше прощаться, а то сейчас наш монстр разведки явится и опять начнетклювом туда-сюда ворочать, соперников вынюхивать. Я подальше отползу, чтобы онменя не учуял, и послушаю издалека, какие новости он тебе притащит. Если что –зови на помощь, я всегда готов.

– Спасибо, – Камень уже понял, что был не совсемправ, наехав на Змея, и от умиления даже прослезился. – Извини, если я былне прав. Что-то у меня с нервами в последнее время…

* * *

К лету 1960 года расстановка сил в дачной компаниисформировалась окончательно. Главной оставалась Аэлла Александриди, первенствокоторой и ее право принимать обязательные для исполнения решения основывалосьна нескольких фундаментальных обстоятельствах: она была местной, что покаким-то непонятным ребячьим соображениям давало ей неоспоримые преимущества;она была гречанкой по происхождению, и это делало ее необыкновенной; она зналагреческий язык, греческую историю и мифологию, и это подразумевало, что онааприори знает больше других; она была красивой и на этом основании обладалавсеми бесспорными правами красавицы. Одним словом, Аэлла считалась первой средивсех и лучшей во всем, и никто из дачной компании не смел в этом усомниться.

На втором месте, образно говоря – ошую и одесную от первойкрасавицы, стояли Родислав Романов и Андрей Бегорский. Сие почетное положениеони заняли по разным причинам. Родислава Аэлла приблизила к себе, поскольку оней очень нравился, а вот Андрей оказался на позиции приближенного простопотому, что никакого другого места и не мог занять. Он категорически не хотелбыть первым, ибо до самозабвения любил шахматы и частенько пропускалколлективные мероприятия, предпочитая посидеть над доской и сборникомгроссмейстерских этюдов, тогда как место лидера обязывало бы его возглавлятькомпанию всегда и во всем. Но и быть третьим или даже пятым он не мог бы поопределению: Андрей много читал и знал явно больше самой Аэллы, и хотя онспециально этого не демонстрировал, все равно было понятно, что он умный исуждения его нетривиальны, не похожи на суждения других его ровесников.

И еще на втором месте, даже как бы на втором с половиной,была Люба Головина, не обладавшая никакими выдающимися достоинствами, во всякомслучае в глазах ребят, но являвшаяся неотъемлемым приложением к РодикуРоманову. На место сбора компании они приходили вместе, вместе же и уходили,частенько ходили в кино вдвоем или втроем с Андреем Бегорским, и все как-топривыкли воспринимать их как неразлучную пару, при этом никому и в голову неприходило дразнить их «тили-тили-тестом-женихом-и-невестой», просто всепомнили, что это именно Родик когда-то привел Любу в компанию, и знали, что ониживут на соседних улицах, поэтому совершенно естественно, что они приходят иуходят вместе. Аэлла в Любе соперницу не видела, да это и понятно: младше надва года, совсем сопля зеленая, и ничего в этой малявке нет особенного, а еслиРодику так нравится изображать из себя старшего брата и покровителя малолеток –так ради бога, пусть тешится. После визита в дом Романовых и знакомства сЕвгением Христофоровичем Аэлла полагала, что теперь между нею и Родиславом есть«нечто», что составляет их общую тайну и делает их ближе друг к другу. Ходить вгости в этом поселке было почему-то не принято, по крайней мере среди ребят, ифакт пребывания в доме у Романовых выглядел для Аэллы более чем простозначительным. О том, что Родик и Люба регулярно бывают друг у друга, девушка,конечно, знала, но ни малейшего значения этому обстоятельству не придавала:подумаешь, возится Родислав с этой малышкой – да и пусть себе возится. А того,что «эта малышка» ростом уже обогнала невысокую Аэллу, надменная красавица дажеи не замечала.

Каникулы шли к концу, наступила середина августа, пошлигрибы, и Бабаня Анна Серафимовна приступила к очередному этапу заготовок, длякоторого требовались боровики, маслята и опята. Боровики сушились на длинныхснизках, опята и маслята солились и мариновались. Походы в лес стали почтиежедневными, и Николай Дмитриевич Головин с удовольствием участвовал в грибныхмероприятиях, если был выходной.

В это воскресенье он отправился за грибами с Любой иРодиславом. Мама Родика Клара Степановна заготовками не занималась, то ли неумела, то ли не любила, то ли времени у нее не было, и Анна Серафимовнавызвалась обработать и заготовить на зиму все, что Родику удастся собрать.

Они ушли уже довольно далеко в лес, когда Николай Дмитриевичопытным ухом уловил что-то похожее на выстрелы. Прислушавшись, он велел детямоставаться на месте, а сам осторожно стал пробираться туда, откуда донеслисьподозрительные звуки. Минут через пятнадцать он появился снова, лицо его былосердитым и сосредоточенным.

– Родислав, уводи отсюда Любашу, – отрывистоприказал он. – Быстро возвращайтесь в поселок, бегите к дяде Пете, нашемуучастковому, и скажите, чтобы ехал сюда. Я буду его ждать возле песчаныхкарьеров. И оружие пусть берет, про это не забудьте. Родислав, сможешьобъяснить ему, где я нахожусь?

Люба бросила на Родика быстрый взгляд и поняла, что с нимопять случилось «это». Нет, конечно же, Родик самый лучший мальчик на свете, ион никак, ну никак не может быть трусом, просто он так устроен, что, когданужно быстро что-то решать, на него нападает оцепенение и его начинает тошнить.Он же в этом не виноват, правда?

– Мы все объясним, – торопливо ответила Люба заних обоих. – Пап, а что случилось? Кто там стреляет? А как же грибы? Мыстолько уже набрали, что же их, бросить тут?